Новый Мир ( № 10 2009)

Четыре постановки Сергея Женовача, Евгения Каменьковича и Германа Седакова («Marienbad» по прозе Шолом-Алейхема, «Мальчики» по «Братьям Карамазовым» Достоевского, «Об-ло-мов-щи-на» по роману Гончарова и «Захудалый род» по повести Лескова) явили публике новый и почти готовый театр. У которого, ну да, не было стен, но зато были актеры и был замечательный, многократно опробованный, обкатанныйметод.

Та давнишняя заметка из «Художественного дневника», собственно, и была посвящена методу, в основе которого лежит инсценировка классической прозы, то есть переход из одного жанрового агрегатного состояния в другое. Спектакли этого года продолжили и, как говорил единственный президент СССР, «углубили» эту тенденцию.

Причем — на новом материале и, что не менее важно, — на новом месте. Скоро, оказывается, не только сказка сказывается, но и мечты осуществляются да театральные здания строятся. Причем здания стильные, в заповедной части города, любо-дорого посмотреть.

Поэтому теперь особенно важно сравнить опусы «женовачей» периода бездом­ных скитаний по чужим площадками и периода нынешнего, сытого и спокойного. Чтобы, помимо прочего, попытаться понять, какрамавлияет наремуи чем архитектура может помочь (или помешать) зрелищу, совершаемому в самой его сердцевине.

 

«Река Потудань» по Андрею Платонову

На входе тебя встречает красноармеец с фальшивым благодушием в голосе. Объясняет, что, посетив гардероб, можно выпить чаю из жестяной сиротской кружки и поесть вареной картошки.

Все это, как в таганковских «Десяти днях, которые потрясли мир», призвано создать атмосферу спектакля еще до начала спектакля. Это возможно (заняться каждым зрителем индивидуально), поскольку на спектакль пришло совсем немного зрителей, всего 36 человек: «Малая сцена» недавно отстроенного театра — квадратная комната-мешок без сцены, но с двумя дверьми — для зрителей и для входов-выходов артистов.

Зрители сидят по периметру (спиной к стене) на аккуратных табуретках с номерами. Точно таким же шрифтом цифры начертаны и на вертикально, под небольшим углом к сцене, поставленных длинных, под потолок, досках. И это — единственная сценографическая метафора-находка Александра Боровского, участвующая в спектакле, оригинальная, многоуровневая и снайперски точная.

В щелях между досками (заборы, уходящие в небо? стены или же знаки фаллической мощи?) и происходят главные сцены спектакля.