Новый Мир ( № 10 2012)

— Понимаете, какая-то необычная она была, — пытался я сформулировать свои впечатления многолетней давности, казалось бы давным-давно похороненные в памяти, но вот таки вытащенные на свет случайно увиденной фотографией человека в адмиральском мундире царских времен. — Нет, не в смысле странная... Ну вот не могу толком объяснить... В ней как будто разные люди жили. Не в смысле там раздвоения какого-то, а вот так вместе и жили. Ну вот, скажем, когда мы с ней стали много разговаривать, у нее такое лицо становилось, когда она про книги говорила или поэтов своих знакомых вспоминала — понимаете, светлое такое, одухотворенное... И голос — сильный, красивый, интонации такие, вроде как у вас — барские, если можно так сказать. А с соседями или по телефону — ну вот говорит как обычная московская старушенция, и лицо при этом тоже какое-то простое, старушечье. А если кто из соседей говорил ей слово неудачное или поперек — то такой блатной прищур у нее получался и отбривала таким текстом, что мало не покажется. Я, конечно, понимаю, что пятнадцать лет лагерей — не шутка, любого переделают, да и советская действительность и не таких людей меняла, но вот она как-то сразу все в себе сохранила... Не уверен, что понятно, но лучше не могу...

— Послушайте, Леня... — Олег Николаевич выслушал мой рассказ с по-детски широко раскрытыми глазами. — Ведь все это каких-то двадцать лет назад было. Ну до войны я еще помочь ничем не мог — мальчишкой был. Да и родители не смогли бы — никаких связей с Россией не было. Но когда она уже опять в Москве жила! Я уже полным профессором был. Если бы знал, что ей так живется, то и деньгами помог бы, и письмами поддержал... Даже и через наше посольство в Москве. Да и еще мало ли как. Что же такое с людьми делали, что я тогда даже найти ее не мог в России? Я ведь отправлял запросы в ваше Министерство иностранных дел, просил помочь родню найти. Так даже не ответили ни разу! А ведь все могло по-другому быть... И как же могли так с ней обойтись — и прислуга ее, и полиция ваша. И как могут соседи все растащить, пока человек в заключении мается? Ведь не по-человечески это! Не по-людски!

— Такая у нас страна была, Олег Николаевич... И людей именно таких вырастила...