Новый Мир ( № 11 2006)

“Эйфория”, как и все сочинения Вырыпаева, — условная поэтическая конструкция, где сюжет по большому счету — формальность. Все действие фильма — движение маятника туда и сюда. Есть могучая страсть, которая притягивает героев друг к другу; это как земное притяжение, заставляющее маятник остановиться в точке покоя. И есть дополнительный импульс, который принуждает его раскачиваться: заставляет героев ехать/плыть сначала из дома в больницу, затем из больницы домой, где их поджидает ревнивый муж Веры с двустволкой. Дополнительный импульс — это и есть ребенок с откушенным пальчиком. Девочка Маша является здесь значимым элементом конструкции, но не точкой притяжения, не объектом любви. Страсть может быть только одна. Та, которая нападает извне и уносит, как смерч, не оставляя свободного выбора. Для Вырыпаева важна именно эта коллизия. Когда есть выбор, столкновение разнонаправленных импульсов, внутренний мир, рефлексия, человек — уже человек. Автора же волнует дочеловеческое, безумная тоска по вочеловечению.

Полина Агуреева и Михаил Ушаков играют тут не столько любовь, желание, страх перед возможной расплатой или тревогу за дочь, сколько смятение людей, застигнутых ураганом. В их глазах растерянность, покорность року и смутная, отчаянная надежда, что небеса хотя бы в последний момент раскроются и Бог, быть может, вложит в них душу…

Бросив в степи закипевший “жигуль”, они бредут к Павлу домой, где припасена запасная лодка. Вере видится сон не сон: серые коровы медленно бродят словно бы под водой. Озверевший муж ее тем временем пристреливает корову. Вера рассказывает свой сон Павлу: “Все серое, как будто тиной покрыто, и коровы…” — пророческое видение подводного/загробного мира, где нет кислорода и куда она скоро отправится, так и не став человеком: корова к коровам. Страшно…

Они переодеваются в белое, плывут… Валерий, завидев их, стреляет, то и дело перезаряжая ружье, с высокого берега. Последний кадр: она лежит в лодке, сверху мертвый Павел с расплывшимися кровавыми пятнами на белой рубахе, ее глаза устремлены в небо, губы шевелятся… Лодка медленно тонет.

Обрели герои человеческое “я” перед смертью или же нет — решать зрителю.