Новый Мир ( № 12 2008)

И оказались «Прусские ночи» здесь только девятой главой огромного стихо­творно-биографического эпоса, поразительной «Дороженьки», за строками которой просвечивают и главы будущего «Архипелага», и новая, небывалая до того проза, и — прожитая к концу 1940-х — началу 1950-х — жизнь-судьба автора.

И фамилия героя — Нержин — еще придет вкруг первый.Тут все его ослепления и просветления, встречи и расставания, война, каторга — его Россия:

 

Детишки промёрзлою репою

Питаются к февралю, —

Безжалостную, нелепую,

За что я тебя люблю?

Всю, всю сквозь мельканье частое,

Снежинок звёздчатых кишь,

Я вижу тебя, несчастную,

Какая ты вдаль лежишь:

Гнилую соломку избную,

Растрепанную в стрехе,

И баб, запряжённых отчизною

Замест лошадей в сохе.

 

Когда Солженицына не стало, радио «России» (программа «Новая библиотека») выпустило в эфир несколько поминальных интервью-монологов тех, кому было что сказать о немне дежурного. Первый поэт-лауреат премии его имени, Инна Львовна Лиснянская, заговорила в тот печальный август именно о «Дороженьке», об этом романе в стихах, вместившем в себя столько и стольких. И прямо произнесла: «Он был поэтом».

Мы говорили в те дни с Инной Львовной о стихах Солженицына, она замечательно отметила, что в ритмах и лексике его словно быугадался— местами —будущий Слуцкий, приводила параллели с «военными» стихами К. Р. (великого князя Константина Романова), с популярным героем Твардовского — впрочем, скорее, не в пользу последнего. Вспомнила она и о том, как они с Семеном Липкиным написали по прочтении томика «Протеревши глаза» по отзывчивому письму Александру Исаевичу.

А тут еще (поскольку я засел слушать многочасовое авторское чтение «Дороженьки», записанное уже после возвращения Солженицына на родину) дал мне Юрий Кублановский свой экземпляр книги. Слушая голос А. И., я следил глазами за текстом и тут же — за проницательными читательскими пометками на полях стихов, сделанными поэтом другого поколения; пометками, выделяющими новаторские ходы и находки, свежий лексический строй, определения, эпитеты, звукопись и живопись отдельных эпизодов[4].

Итак, чтение — чтением, но вот оказалось, эти две сотни стихотворных страниц начитаны автором уже в последнее его время и даже изданы на компакт-дисках еще при жизни[5].