Новый Мир ( № 12 2008)

Она жалко огляделась, но вокруг ничего не было, только ветер гнал по тропинке крохотные пылевые смерчи.

— Не положено, — строго сказал псоглавец.

— Пожалуйста, — попросил он. — Сделайте исключение. Пожалуйста.

Псоглавец провел посохом у ног длинную черту в пыли.

— Вон туда, — сказал он, указав посохом на дальний холм. — Иди и забирай свой хлам. Думаешь, там вещи нужны, чтобы они вспомнили? Дура, чтобы они вспомнили, нужно совсем другое.

Но Инна уже бежала по улице, пригнув голову, словно боялась, что ее ударят. Черная юбка ее была в пыли и пепле и оттого казалась серой. На бедре по-прежнему зияла прореха, и в ней мелькала белая нога.

— Пошли, — сказал псоглавец, оборачиваясь и улыбаясь красной пастью. — Ну ее. Пошли скорей.

Инна, пригнувшись, нырнула в отверстие в холме и исчезла из виду.

— Нет. — Он покачал головой. — Подождем.

— Она думает, она тут самая умная, — сказал псоглавец. — А мы раз— и уже там. Пока она будет тут возиться.

— Сказано — нет, — ответил он равнодушно.

— Ну, как знаешь. — Псоглавец со стуком захлопнул пасть и вновь стал чертить в пыли острием посоха.

Он подумал было, что их проводник обязательно должен рисовать

какие-то мистические знаки, но, когда вгляделся, понял, что это палка-палка-огуречик. Только голова у нарисованного человечка была с остренькими ушками-треугольниками, отчего напоминала собачью.

— Злая она, — сказал псоглавец. — Нехорошая. Погоди, еще выкинет какую-нибудь пакость, вот увидишь.

— Она несчастная. — Он чувствовал себя виноватым перед Инной и считал необходимым оправдывать ее.

— Ты ей, дуре, нравишься, — продолжал псоглавец. — А она тебя за это ненавидит. Знаешь, что она думает? Что ты — это такое испытание. Специально для нее.

— Откуда вы знаете, что она думает?

— Судья сказал.

— А вдруг так оно и есть? — сказал он. — Я — испытание для нее, а она — для меня.

— Умным быть вредно, — заметил псоглавец и перечеркнул нарисованного человечка острием посоха.

Инна торопилась, волоча чемодан за ручку; чемодан был грязным и побитым, он и сам себя чувствовал грязным и побитым, точь-в-точь как этот чемодан.

И она была усталая и растрепанная, но на щеках появился лихорадочный румянец, а глаза блестели. Близость цели придавала ей надежду.

— Давайте я понесу, — сказал он, но она только покачала головой и крепче уцепилась за ручку.