Новый Мир ( № 2 2002)

На этот раз задачу психологу нарезали следующую: добраться до Алхан-Юрта, разыскать там батальонную водовозку — АРС, попавшую в засаду и сожженную чехами, и оттащить ее в ремроту. А также узнать, что стало с водителем и сопровождавшим его солдатом, живы ли они, и если нет, то разыскать и привезти их тела.

Поехали втроем — психолог, Артем и Серега-мотолыжник, водитель этой жестянки — МТЛБ, мотолыги.

Ехать на мотолыге было не так удобно, как на бэтэре. Хотя она намного шире и совсем плоская, но на поворотах ее, гусеничную, резко дергало, и Артем, пытаясь зацепиться за рассыпанные по броне бляшки-заклепки, все время чувствовал себя жирным блином на скользкой сковороде.

Опять это унылое слякотное поле, опять колея, чавканье гусениц по жиже, опять дождь. Брызги грязи опять вылетают из-под гусениц, шлепаются на броню, попадают в лицо. А бушлат так и не просушен, и сапоги совсем сырые. Уже который месяц. И уже который месяц грязное все. И опять холод. Этот вечный холод, как он достал, сука, хоть денечек бы пожить в тепле, прогреть кости. И есть охота. Они жмутся, закуривая, кутаясь в воротники. Опять поворот, федеральная трасса, “Рузкие — свиньи”... Как же задолбало-то все, как домой-то охота!

На этот раз они повернули не к элеватору, а в противоположную сторону, налево, к центру. По трассе доехали до поворота на Алхан-Юрт, свернули, прижались к домам и на тихом ходу проползли еще метров пятьсот, до свежей, отстроенной, видимо, совсем недавно, но уже напрочь разбитой мечети. Здесь начиналась зона разрушений. Во дворах — две-три стены и посередине куча мусора. Либо просто одна стена, как человек, вывернутая взрывом наизнанку, трепещущая на ветру голыми обоями, выставляя то, что должно быть внутри, наружу.

Около мечети их остановили вэвэшники. Они кучковались в пустой коробке складского двора, прижавшись с внутренней стороны к стенам забора. Дальше дороги не было — остальную часть села, за поворотом, занимали чехи.

Засели они там плотно. Весь день напролет в селе кипел обстрел. Разрывы сменяли друг друга один за одним, снаряды падали так же бесперерывно, как и этот непрекращающийся холодный зимний дождь. Где-то чуть дальше, ближе к реке, шла постоянная стрельба, автоматная трескотня выделялась из общей канонады.

Жизни в селе нет. Улицы пустынны, местных не видно. Дома стоят мертвые. Только вэвэшники жмутся вдоль заборов, расползаются по канавам. Изредка, выглянув предварительно из-за угла, бегом пересекают открытое пространство.