Новый Мир ( № 2 2002)

Людям, Мотя, все равно, во что верить, и все едино, во что не верить. То те, кто верит, не любят тех, кому и без веры неплохо, то наоборот, и конца-края этому не предвидится. Только вот кто злее в своей ненависти — верующие или неверующие? Раньше считалось, что богомольцы, теперь — что безбожники, в общем, кого больше, тот и прав. И не предвидится этому конца-края.

Деду Матвею проще было: в ту пору и в той точке пространства одних и других набиралось примерно поровну. И каждый кивал, слыша только то, что было нужно ему. Все, кроме деда Матвея, молчали в тот душный вечер, но пели гимн своей несвободе. Никто руками не махал — но все голосовали за свое безверие.

В общем, как ты, наверное, уже понял, кончилось все хорошо. То есть всем воздалось по вере их. Скоро прекратилась война. Дед Матвей переехал жить в Москву, встретил интересную девушку, наплел ей, что родом из Витебска, родил двоих. А через пару лет его не стало... Нет, его не арестовали коллеги, не подстрелили на улице бандиты и даже не довели до инфаркта соседи по коммуналке. Для детей придумали трогательную версию о том, что папа умер, простудившись на похоронах Ленина. На самом деле все было гораздо проще: дед Матвей умер через полгода после вождя, ясным летним утром, не дожив шести минут до открытия пивного ларька. У него была очень нервная работа...

Супруга его все хотела назвать Мотей внука — да времена не располагали к подобным именам, а потом хотели назвать Матюшкой правнука — но родилась я, зато еще через четверть века появился ты, и, как жизнерадостно отмечает мой отец, твой дедушка, теперь есть кому прочесть по нему заупокойную молитву... ротик, Мотя, ро... Хоп!

Молодец.

 

1919

ПТИЦЫ ВОЛЬНЫЕ

Когда кто-нибудь впервые увидит коростеля — не сразу верит, что маленькая пташка умеет так громко и противно орать. Только ей этого не скажешь. Не понимает коростель ни по-русски, ни по-цыгански. И вообще топает где хочет, орет где нравится. Быстро бежит, не успеешь оглянуться — она далеко. А крылья не поднимает — так чтобы вольной птицей быть, высоко летать совсем не обязательно.

Примерно об этом размышлял Волошко, топая по пыльным дорогам из Чернигова — на север, к Москве. Шел, глядя на звезды, — романи, царь дороги, — шел и по привычке развешивал по росистым кустам зеленые с синим пучки-веночки.

Волошко родился между Полтавой и Сумами, жил — по дороге из Сум в Полтаву. Он жизнь свою и вспоминал так: сестра родилась — когда шли из Овруча в Коростень, вторая сестра — на пути из Козельца в Косовку...