Новый Мир ( № 2 2012)

Леонтьев Александр Юрьевич родился в 1970 году в Ленинграде. Автор шести поэтических книг и сборника эссе “Секреты Полишинеля” (2007), а также многочисленных публикаций в журналах и альманахах. Переводил В. Вордсворта, Р.-М. Рильке, А. Рембо и других поэтов. Участник нескольких международных поэтических фестивалей, лауреат премии журнала “Звезда” (2003) и премии “Двуречье” (2007). Живет в Санкт-Петербурге.

*     *

 *

Олегу Дозморову

 

Мороз — и Заячьего острова

Со Стрелки воспалённый вид,

И желтизна собора вострого,

И крест, что ангелом увит, —

Стоишь тут со своею драмою,

Не жалуясь, не голося.

Жизнь развернулась панорамою

Прекрасной — и раскрыта вся.

В том плиточном, разбитом мраморе

Между гранитных берегов

Движенье и дыханье замерли —

Не сделать и пяти шагов.

Фасады и сады от крепости

Надёжно так удалены,

Что не представить пущей крепости

И не вообразить весны.

Во льду размолотом, расколотом,

Но твёрдо вставшем на дыбы,

Фарватер, не объятый холодом,

Невы чернеется, судьбы.

Кто знает, может, наше поприще

Подобный намечает путь

И каждому потом пробьёт ещё,

Продышит сверху что-нибудь.

 

Самсон в Петергофе

Нелепо! — забрили не льва, а Самсона.

И так ему голым стоять нерезонно

И пасть раздирать — среди косм

Живых, водяных, уподобясь Гераклу,

Такому же — кто это? — горе-мираклю.

Косметика да микрокосм.

Про руки мы знаем того брадобрея.

Пусть брение сделают, пуще добрея

Пред неким расейским врагом.

Парик ему, что ли, приварят, подростку?

Бородку в Небраске подбросят неброску?

Постой, дорогой, и на том.

Итак, реставрация. Без просвещенья.

И впустят в Каскад без, опять же, смущенья.

Со львом, но и без бороды.

Пусть стриженый, бритый — какая ж тут сила! —

Вовсю фонтанирует. Что им Далила.

Скинхеды повсюду млады.

Но что ж за победы с таким куафёром!

Сусальным, безусым покроется флёром

Фигура неведомо чья.

И будет истомной красой восторгаться

Любой иностранный турист-папараццо,

Болвана засняв у ручья.

Он мальчик брюссельский, но наоборотный,

Не ротный Толстого — кумир инородный.

Гламурная, в общем, модель.

Забрили — и выставят радостно снова,

Бессильного, статного — словом, такого,

Чтоб шведы грозили отсель.

 

 

Бульвар

Прямолинейна аллея бульвара…

Жёлто-багровый огонь пожара

Заживо всех обступает, хотя

Мало кто чувствует, как же он жжётся,

В руки даётся, но не остаётся —

И не останется годы спустя.

Нет убеждений, особенно твёрдых.

Племя тинейджеров на скейтбордах

Скачет с поребрика на тротуар…

Да, завела меня далековато

Эта аллея, которой когда-то

Шёл я, не зная ещё про пожар.

 

Память подводит: себя ли мы помним

В том неприкаянном и влюблённом