Капитолийская волчица
Под животом, как сталактиты скал,
Цветут сосцы, и сталагмиты Рема
И Ромула вершат её оскал —
В проёме вольном римского ярема.
Младенцев рослых варварский восторг,
Как при этрусках (время их смололо).
Я ваш молочный брат, меня исторг
Из той же ночи мастер Поллайоло!
Когда б — с беззубой нижнею десной,
с пустою прямотою постамента —
Волчица обаяла мир дневной…
Но к Тибру вынес ту корзинку Нил,
Дождавшись в человечестве момента…
Второй здесь Джованнино, он крестил.
Неаполь
Фуникулёр туда, где молоко
Везувия сбежало, нас поднимет —
Амфитеатр Неаполя легко
Ступени волн, спускаясь к ним, обнимет.
Любая высота полуслепа.
Кто это — альбатрос? иная птица?
Поставлена скалою на попа
Морской водой надкушенная пицца.
Простор и ветер. Клодтовских коней
Здесь не застал наш сумрачный Евгений,
Уйдя от петербургских вьюжных дней,
Упоем южным восхищённый гений.
Не лучший ли тебе мемориал
Не в нашей Лавре, а вот эти лавры —
В том городе, в котором умирал,
Аничкова моста полукентавры?
Пора обратно… В подземельный сон?
Но юноши упорны, кони дики…
Пускай же и полночный аквилон
Смиряют ослепительные блики.
Распутье
Катил я как-то, несмотря на тьму,
Вдоль трассы из Сперлонги в Террачину.
Свернул велосипед мой не туда.
Рок — только совпаденья. Ни к чему
Вообще искать событию причину.
Вела дорога в Рим. Вот это да!
Не все ведут… Но эта — в самый раз.
Не зря же Аппий Клавдий Цек старался.
До Малой Азии, Эллады довела б.
Стояла ночь. И надобен сейчас
Отель — не Вечный город. Потерялся.
Да и за час езды слегка ослаб.
По Аппиевой, древней… Но, увы,
Иной был поворот туристу нужен.
Одни индусы подле парников,
Плантации какие-то да рвы.
В гостинице уже, пожалуй, ужин…
И чичероне нет для дураков.
Где автохтоны? Эллин, иудей,
Латинянин, этруск, осман — вы где же?
Пришлось вернуться всё-таки назад,
К развилке. Не такой уж я злодей,
Чтоб не спросить у тьмы: “Камо грядеши?”
И ночь мне приоткрыла звёздный сад.
Сиял ошую месяц. От него
Дрожало море… И сомненье “где ж я?”
Рассеялось. Так вот он, верный путь.