Новый мир. № 3, 2004

К основному корпусу книги приложены письма родных, в том числе дочерей — отцу. Его посадили первым.

Издано в рамках программы общества «Мемориал» — «Судьбы политзаключенных в годы большевистского террора».

Вячеслав Домбровский. «Ее глаза, воспетые не раз…» (о Г. Д. Левитиной-Домбровской). «Hermitage Publishers» (USA), 2002, 151 стр.

Инна Шихеева-Гайстер. Дети врагов народа. Семейная хроника времен культа личности. «Hermitage Publishers» (USA), 2003, 194 стр.

Объединяю эти книжки не только из-за общей темы, но и потому, что вышли они в руководимом писателем Игорем Ефимовым американском издательстве «Эрмитаж», а значит, труднодоступны.

«Много лет я избегал рассказывать даже близким свои впечатления от тюрьмы и ссылки, часто встречаясь с недоверием слушателей. Публикации Шаламова и Солженицына постепенно разбивали лед этого недоверия, но привычка молчать осталась. Мы щадили и щадим близких и далеких, так как они должны чувствовать себя невольными соучастниками преступлений или, во всяком случае, заговора молчания. И сейчас» (Вячеслав Домбровский).

Сын написал книгу о матери. Оба — сидельцы. Тут же и письма друг другу.

Дочь (Инна Ароновна Шихеева-Гайстер) наговорила свою жизнь и жизнь своего отца (у них сидела вся семья) на аудиопленку. Только для своих родных, для узкого круга. Теперь это доступно всем.

Что сказать? Это замечательные, страшные и светлые книги. Сегодня, когда известный Дом фотографии готовит выставку о Лаврентии Берии, ее куратор с воодушевлением рассказывает о том, что надо, дескать, побороть свои страхи и наконец рассмотреть этого человека: он-де был умный политик, умеющий элегантно носить щегольские костюмы и хорошо держаться, — мне больше всего хочется, чтобы такие вот речи не достигли ушей родственников тех, кто оставил свидетельства, запечатленные в этих двух книжках. Боюсь, что им, сугубым документалистам, может не хватить тонкости для осознания наших современных эстетских дискурсов.

+1

Лев Вершинин. Не прячь лицо в ладони. М., «Радуга», 2002, 360 стр.

Автор — переводчик и литературный критик. Ныне живет в США. Встречался с Альберто Моравиа, Эдуардо Де Филиппо, с другими европейскими писателями и издателями. Жизнь была напряженная: делегации, споры, лавирование, трудности в попытке сохранить себя. Судя по тексту — удавалось. И слава Богу.

Но про делегации и итальянские встречи много, видимо, не напишешь, и раз уж автор был знаком с писателями — от Слуцкого и Коржавина до Тендрякова и Копелева, — то читаем истории и про них, в большинстве своем прошедшие через запутанный кабель не вполне исправного телефона. Да и память, она же обычно задним числом включается. Когда приходит пора книжки писать.

И получаются прямо-таки неловкие байки: по сути-то верно, а в передаче — вранье. Интонационное. Ну нельзя прямую речь таких людей, как Л. К. Чуковская, передавать приблизительно. Ну не могла она на плохом русском языке кричать на Барто (да еще на писательском собрании): «Сколько вы при жизни отца моего ни чернили его (цитирую по тексту. — П. К.), Ленинскую премию он все-таки получил. А теперь за меня взялись. Совсем стыд и совесть потеряли, мадам Барто!» Похожее говорила Л. Ч. на своем исключении. Похожее, да не такое: не ее это голос. Это голос тетки с базара.

И что-то не слышал ни я, ни кто другой о поездке Слуцкого в Переделкино к Пастернаку, где автор «Лошадей в океане» «натурально пал пред ним (Пастернаком. — П. К.) на колени, умоляя простить, если только это возможно». Недостоверный апокриф.

У Мандельштама была такая присказка в разговоре: «того-этого».

Вот-вот, того-этого. А написано все по-доброму, с уважением к своим знаменитостям, с любовью, с живостью. Кто-то ведь и почитает, за семьдесят два рубля.

Театральные впечатления Павла Руднева

Советизация «Ревизора»

Театр как искусство, воспроизводящее литературные тексты, не может не быть искусством интерпретации. Меняющиеся с эпохами трактовки классических произведений — залог продвижения театра в истории. Твердый канон в театре невозможен уже потому, что крайне затруднено соблюдение преемственности: способов адекватной фиксации преходящего и уходящего эфемерного театрального момента не изобрели.