Новый Мир ( № 3 2006)

Ад, впрочем, у Дон Жуана вполне комфортный — пустынный особняк в стиле хайтек (панорамируя, камера помимо прочего: кожаного дивана, гигантского телевизора, стильной мебели — непременно фиксирует букет роз, которые по ходу дела медленно осыпаются). А по соседству от этого ада(или чистилища?)располагается недоступный для соблазнителя (не в смысле в гости сходить — это пожалуйста, а по жизни) рай — крошечный садик соседа Уинстона, где кишмя кишат черные ребятишки и завораживающе покачивает бедрами ласковая, но строгая жена-“Виноградинка”. Так что хлопотливый Уинстон в фильме — персонаж со многими функциями: он одновременно и черт, и ангел-хранитель (для Джармуша, как и его любимого Блейка, такая амбивалентность нормальна), и деятельный наперсник, и мастер детективной интриги. Несмотря на наличие трех работ и пятерых ребятишек, Уинстон находит время выяснить адреса былых Доновых пассий, составить маршрут, забронировать авиабилеты и номера в отелях, заказать аренду автомобилей и — что самое сложное — спихнуть Дон Жуана с дивана и отправить его в дорогу, снабдив ценными указаниями: искать нужно пишущую машинку с красной лентой (письмо было напечатано красными буквами), розовую бумагу и вообще все розовое; да, и каждой даме подарить по букету…

И вот Дон Жуан в пути. В зале ожидания аэропорта незнакомка в сером сосредоточенно разгадывает кроссворд, положив изящную ногу на чемодан: тоненькая золотая цепочка обвивается вокруг щиколотки. Цепочка приковывает взгляд Мюррея. Вообще-то, он напоминает сурка, разбуженного среди зимы: несчастное существо, движения вялые, взгляд потухший… Но при виде женщин герой включается, сонные глаза оживают, и серия этих мгновенных актерских “включений”, собственно, и составляет всю роль, при том что реплики, жесты и поступки сведены к минимуму. Дон Жуан — на то он и Дон Жуан, что не может невидетьизгиб стройной ножки, не может неслышатьбессмысленно-упоительный щебет половозрелых школьниц, искоса поглядывающих на симпатичного юношу на заднем сиденье автобуса… Стихия женственности, как книга, по-прежнему распахнута перед ним, ему внятно все: наивное кокетство, наивное коварство, показное равнодушие, неистребимое желание нравиться, холод одиночества, боль неразделенной любви… Но теперь, в печальном паломничестве к руинам былых страстей, эта чуткость становится для Дон Жуана возмездием.