Новый Мир ( № 3 2007)

—Браво! Испытание боем пройдено... Настоящая журналюга... А сколько еще всего будет(шепотом)до... Но первая командировка — как первый секс в лифте — незабываема. Я рад за тебя и горжусь!

—Открою тебе большую тайну. В лифте-то еще тоже не было. Только в подъезде. А в командировку я еще с удовольствием!

Девятый день минометы харкали металлом. Куча деталей для игры в пазлы, которая раньше была селом, километрах в двух от того места, где я стоял, дымилась и хрипела радиопозывными. От меня хотели услышать, сколько живых там еще оставалось. Их называли “чехи”, “духи”, боевики; в утренних сводках пресс-службы Группировки о них писали длинно и непонятно: “участники незаконных бандформирований”. Наверное, офицеры пресс-службы раньше были знакомы с какими-то другими парнями из бандитских формирований, живущими строго по законам, и тот факт, что кто-то из бандосов поступает иначе, разрушил целостность мира для десятка полковников и подполковников. Или двух десятков. Я никак не мог сосчитать, сколько человек фильтруют, чистят и отвешивают информацию о том, что же происходит сейчас в бывшем анклаве. Это было еще труднее, чем узнать, сколько “чехов” засело в селе, а именно такую цифру от меня ждали. Когда бои только начались, командующий сказал: “человек тридцать”. Он сказал: “к вечеру начнем зачистку”, но вместо вечера первой зачистки началась минометная ночь, а наутро нам объяснили, что участники этих самых мать-их-формирований переместились на юго-восточную окраину села. Или на юго-западную. Девятый день они все время перемещались, попутно утаскивая на тот свет спецназовцев, которых посылали под пули снайперов.

Я уже знал, что снайпер, если он хочет не просто поставить еще один крестик в своем блокнотике, а получить удовольствие от работы, обычно берет тебя в “вилку”. Пуля слева, пуля справа, потом он ранит тебя в бедро, а дальше остается только ждать, когда за тобой поползут свои, и укладывать их одного за другим, пока эта забава не надоест или его не засекут и не шмальнут в его сторону из подствольника. Он, гад, конечно, уйдет; у него, гада, отрыто несколько ходов — к другим укрытиям, но ты, возможно, останешься жив и каждый год в этот день будешь ставить пять свечек. Или шесть свечек, это как повезет. Одного солдатика вытаскивали десять ребят, и все они полетели “двухсотым”, а парень теперь лежит в госпитале, и, при всей любви к посюстороннему (если ты понимаешь, о чем я базарю), я не хотел бы жить дальше с таким грузом.