Новый Мир ( № 3 2009)

Жизнь тут загадочна и опасна. Пространство эпоса, где героические подвиги перемежаются с чудесами. Митя, городской мальчик — тут поначалу всего лишь скромный исследователь и восхищенный свидетель. Время от времени он гоняется по холмам за своим загадочным “ангелом”, но тот перемещается с каким-то непостижимым проворством, и едва Митя взбирается на вершину, чтобы его рассмотреть, как он уже мелькает внизу, во дворе больницы, и смотрит на Митю в Митин же забытый бинокль.

А мужики между тем воюют. Спустившись с холма, Митя попадает под огонь перестрелки: какие-то пришлые засели в ангаре и палят из автоматического оружия по местному воинству, укрывшемуся за каменным низким забором. Войнушкой командует милиционер Рябов в кителе на голое тело: “Ты, сука, только не думай сдаваться. Лучше сам застрелись, потому что я пленных уже четыре года как не беру”. Кончается тем, что шестнадцатилетний безбашенный Пронька, сосед Рябова, не слушая приказов, проскакав на коне под пулями, бросает в ангар гранату.

Война тут всерьез, не на жизнь, а на смерть. Когда Митя рассказывает менту про неуловимого чужака на холме, Рябов сокрушенно сплевывает: “Этого бы тоже надо убить”. Но это не кровожадная дикость. Просто необходимая защита от беспредела. И едва Александр Иванович, у которого бандиты угнали машину, примеривается острой лопатой рубить голову поверженному врагу на трофей: “Захочу — на кол посажу, захочу — пепельницу сделаю”, Рябов, не раздумывая, хватается за пистолет — беспредела он и от своих не потерпит. Александр Иванович сразу идет на попятный: “Это я тебя, Рябов, проверить решил”. Власть тут периодически “проверяют”, но подчиняются. Понимают, что без власти, ограничивающей неуемность их диких порывов, хаос, живущий у этих людей внутри, долго здешний мир не протянет.

Этот мир — странный и напряженный симбиоз социального и природного — очень точный слепок русской цивилизации. Люди тут наполовину вросли в землю, в почву. Степная стихия словно засасывает их, определяя их фантастический образ мыслей и героические способы выживания. Но какое-то иное стремление мешает им окончательно слиться с землей и раствориться в безличном круговороте природы. Они чувствуют, что если не будут сопротивляться хаосу, если утратят то, что вносит в их жизнь начала спасительной, цивилизованной сложности, то перестанут быть самими собой.