Новый Мир ( № 3 2011)

К этому мы еще вернемся, а сейчас, чтобы подчеркнуть актуальность комментирования, представим себе, что Хармс действительно, как полагают многие, великий поэт и будет читаться во всем мире и столетия спустя, как Шекспир, и даже тысячелетия, как Гораций. На этот случай комментировать придется почти все. Читателям недалекого будущего надо будет объяснять, что такое очки, каковые (возникнув всего 700 лет назад) могут вскоре полностью уступить место сначала вставным линзам, затем лазерной коррекции зрения, а там и какой-нибудь совершенно безболезненной генной инженерии. Коньки и лыжи (которым в странах севера около 5000 лет), да, собственно, и болота, реки и леса и сегодня непонятны жителям жарких пустынь. А справка о том, что и во времена Хармса, как и сейчас, не существовало особого вида зимнего двоеборья с переключением с коньков на лыжи, может потребоваться любым его читателям уже в ближайшее время[3].

Без подобных реальных комментариев рухнет весь замысел стихотворения, держащегося сначала на наивном непонимании, что речь идет о коньках, затем — на парадоксальном отождествлении конькобежца с лыжником и, наконец, на отказе от очков и на полной неразрешимости тайны крючков и дощечек. Вернее, загадочность останется и даже многократно увеличится, но примет тотальный, совершенно бесструктурный и лишенный тени юмора характер. Станет возможной пресловутая бесконечная игра означающих, порождая самые фантастические прочтения, скажем, образ незнакомца, проносимого по реке на спущенных с неба неведомых крюках. Не так ли иногда читаются темные места древних текстов, например видение Иезекииля о загадочных пришельцах, с их руками, крыльями и колесами внутри колес (Иез. 1: 4 — 28), принимаемое любителями воспоминаний о будущем за свидетельство давнего посещения земли инопланетянами?!

II

Проблемы темных мест Шекспира коснулся в своей хрестоматийной статье о «Макбете» один из вождей американской Новой критики Клиэнт Брукс, предложивший поучительное решение[4]. Он обратился к двум пассажам, своей нелогичностью настолько озадачивавшим шекспироведов, что неоднократно делались попытки исправить (emend) сомнительный текст. Вот они — в оригинале и в переводе М. Лозинского:

And pity, like a naked new-born babe,

Striding the blast, or heaven’s cherubim, horsed

Upon the sightless couriers of the air... (I, 7)

 

                                           Here lay Duncan,

His silver skin laced with his golden blood;

And his gash’d stabs look’d like a breach in nature

For ruin’s wasteful entrance: there,  the murderers,