Новый Мир ( № 4 2003)

Надо сказать, что в каком-то смысле эта книга действительно попала в привычный канон жэзээловских изданий. Биография “героя” здесь выступает рельефом на фоне значительно более широкой панорамы событий времени. Мысль как бы “выводится” из этого контекста. Что вызывает сомнение у автора предисловия к книге — Владимира Бибихина. Переход от непосредственного жизненного опыта к основопонятиям мысли вообще, по его определению, “не относится к удачным биографическим приемам”. Действительно, здесь подчас все держится на удачной метафоре. Скажем, во время Первой мировой войны Хайдеггер служил по призыву в армии, исполняя работу метеоролога и даже цензора. Ну и какие выводы следуют отсюда для мысли Хайдеггера?

Задача написания биографии философа на самом деле очень сложна, и тема эта требует специального обсуждения. Хайдеггер — мыслитель без “особой” биографии. Жизнь, размещенная в рамках академической карьеры. Разве что неординарный для ординарного профессора эпизод с Ханной Арендт — их встреча могла направить его личную жизнь по иному пути. И, конечно, нацистский ангажемент... Однако Сафрански настойчиво пытается идти по некоему пунктиру хайдеггеровских “душевных состояний”, возводя их к событиям времени, событиям жизни своего персонажа и к его кругу чтения, связывая все это с “появлением” тех или иных “идей”. Некоторые эпизоды выглядят совсем уж опасно близкими связками... Лето 1929 года, влюбленность в Элизабет Блохман, невнятное письмо к ней, упоминающее о совместной поездке в Бойрон и посещении церкви аббатства бенедиктинцев. Хайдеггер объяснял ей тогда свое отношение к католичеству. Здесь же, в письме, — переживание, испытанное им во время всенощной в Бойроне: экзистенция, “выдвинутая в ночь”, философия Ничто и связь ее с категорией зла, чего не было в докладе “Что такое метафизика?” того же 1929 года... “Не потому ли Хайдеггер именно в письме к Элизабет Блохман заговорил о присущем Ничто аспекте зла, что не мог не видеть в себе самом соблазнителя?” Такова догадка Сафрански. Здесь как бы устанавливается двойное движение. Реальное событие жизни признается непосредственным истоком мысли и, с другой стороны, уже отправляясь от самой мысли, утверждается необходимое “офилософствление” Хайдеггером всего, происходящего с ним. Удобная навесная конструкция. Из вязи разноплановых событий — “реальных”, “психологических”, “мыслительных” — и состоит текст этой попытки биографии.