Новый Мир ( № 4 2004)

Воистину “музейная”, но “оживляющая” публикация. “Содержательная сторона лирики старообрядцев не слишком разнообразна, строго очерченный круг тем довольно узок: апокалиптические настроения; покаяние и спасение; отречение от мира, погрязшего в нечестии… И только удачным обретением формы можно объяснить необычайную эмоциональную силу лучших стихотворений. Их анонимные авторы прежде всего пеклись о выразительности, о силе воздействия на читателя, знающего заранее, о чем ему поведают стихи. Общие переживания, пропущенные через личность, вновь превращались в общие при прочтении и указания авторства не требовали. В этом видится вовсе не дань древнерусской традиции — потому как полемические, например, сочинения того же времени всегда подписывались, — но особенность лирического самоощущения. <…> Даже столь беглый обзор демонстрирует поразительное богатство скрытых или почти нереализованных возможностей русского стиха. Возможностей особенно актуальных в то время, когда стих этот в очередной раз оказался на перепутье — между однообразной рифмованной силлаботоникой, с одной стороны, и попытками воспроизвести свободный стих западноевропейского образца, выросшего из совсем иных, чем русский поэтический строй, предпосылок, — с другой”.

По-моему, особенно замечателен огромный “Стих брачный”.

Владимир Пшеничный.Я поставлен здесь точкой… Стихи. — “Октябрь”, 2003, № 12.

12-й номер журнала по традиции отдан новым именам. Многое вполне читается, но кроме прозы покойного сотрудника “Октября”Александра Филимоновада подборки критических заметок студийцев историко-филологического факультета РГГУ о Третьем международном фестивале “Биеннале поэтов в Москве” (руководительДмитрий Бак) в памяти остались еще верлибры молодого томского поэта. На его стихи мое читательское внимание обратил Григорий Соломонович Померанц, за что я ему благодарен. Обрести в такой поэтике и ритм, и нерв, и мысль, и музыку можно, видимо, только естественным,природнымпутем, что Пшеничному, судя по стихам, удается. Процитировать хотелось бы все четыре текста, они совершенно разные и по темам, и по напряжению. И хорошо держат друг друга. Заинтересовавшихся отсылаю к журналу.

Геннадий Русаков.Стихи Татьяне. — “Арион”, 2003, № 4.

Впродолжающемсяцикле особенно примечательно поразительное трехчастное “Большое стихотворение” — сочный метафизический автопортрет человека/души/бытования.

“Смоленский архив” как “зеркало советской действительности”.— “Вопросы истории”, 2003, № 9 — 12.