Новый Мир ( № 4 2009)

Наверное, тупая игла проколет сердце. И никто не поверит — спортсмен. А у него иногда болит слева, невралгия — знаю я такую невралгию. То, что маскируется под невралгию; так окапывается взвод, чтобы в подходящий момент, одним длинным выпадом, вылазкой-хаки, во время любовного содрогания...

Или машина. Давненько меня не сбивала машина.

Но он понимал, что скорее всего не будет ни машины, ни тупой иглы в подреберье. Небесный Снайпер тщеславен. Он придумает что-нибудь поинтереснее, чем игла и машина. Да, это будет не так. Умрет ли он до того, как тронется Архив?

— Смотри под ноги, юноша, — прошелестел сегодня Копейцев, стирая с ботинка отпечаток ноги Романчука. Романчук стоял весь жалкий, не зная, куда деть свое большое тело, бормоча извинения. — Это тебе совет на всю жизнь, юноша. Смотри под ноги, иначе ты плохо кончишь. Уж ты мне поверь, я жизнь знаю. Ты живешь, не видя травы. Это самоубийство, юноша.

Серо-черно-белые волосы Копейцева торчат во все стороны. Волосы рвутся вон из раскаленного черепа, волосы удирают врассыпную от кипучего мозга. Температура его головы как у солнца, как внутри молнии. Бывает, он мрачно сидит за столом у себя в кабинете, и воздух у его остановившихся глаз колеблется от загадочных сил, и в комнате свежо пахнет озоном.

— Ну как тебе, Дима? — снова спросила сегодня Татьяна Без Отчества.— Как тебе, не считая Копейцева? Не обращай внимания, ему вот-вот на пенсию.

Вселенная для Копейцева — домашние тапки. Он надевает ее бездумно и буднично, шерудя стопой, чтобы удобнее села. Наверное, Копейцев знает о штурме Архива, знает о Небесном Снайпере. Знает, как это можно— любить Лю и умереть из-за Хозяйки Холмов.

Слетев с холмов, Романчук ехал домой по угреватой, побитой оспинами коже улиц. Иногда кожу утюжили желтые катки, и она становилась смуглой, новой и липла к подошвам и шинам. Сейчас, после дождя, асфальт матово зеленел. “Аномал”, — сказала на Диму одна из врачей в военкомате. Это значило — дальтоник, которому позволено защищать родину. “Ничего, Леонардо да Винчи тоже был аномал!” — подбодрил второй, хлопнув Диму по спине.

Романчук не прошел по плоскостопию.

Зеленый был главным цветом, подумалось ему сейчас. Зеленого на земле было больше, чем любого другого. И оттенков его больше. Столько травы! Интересно, первый человек, назвавший зеленый — зеленым, что он увидел? Молодую траву? Глаза любимой женщины-самки? Кустарник, дерево? Какой кустарник, дерево? Все зеленые, все разные...