Новый Мир ( № 4 2012)

Павел Басинский утверждает, что именно Селиванов («хитрющий мужик, „убиец”, жмот»), а не Рябинин («отсидевший полжизни и пришедший к вере») стал любимым героем Бородина. Вряд ли все настолько однозначно. Дело скорее в том, что пусть Рябинин — сюжетообразующий персонаж (без него ничего бы не произошло), Селиванов — важнее. Рябинин отсутствовал двадцать пять лет, а Селиванов был на месте. Повесть начинается и заканчивается Селивановым. Именно он, со всеми своими недостатками, воплощает ту силу, которая торжествует вопреки всему. Ведь Селиванов-то жив, невзирая на удар ножом («Во жизнь собачья! Помереть и то по своей воле не дадено», — говорит он, подтверждая витальность своей правды), а Рябинин умер.

А стретьейправдой все несложно. Селиванов утверждает: «Батя-то мой и от красных и от белых отмахался и меня уберег. Пущай, говорил, они бьются промеж собой, а наша правда — третья». Эта мысль не нова, однако для Бородина, очевидно, имела серьезное, если не ключевое значение. Он не был ни красным, ни белым. У него была своя правда. На его счастье, он встретил единомышленников. Он ни с кем не боролся («Я вовсе не боролся с властью, это она боролась со мной как с безнадежно инородным существом» — «Без выбора»), он просто всегда жил по-своему, посвоейправде, и не важно, какой она была по счету — первой или сотой. (Примечательно, что во время событий сентября — октября 1993 года Бородин не поддержал ни одну из сторон, хотя активно участвовал в происходящем: снимал события на камеру и вывозил раненых на своем автомобиле.)