Новый Мир ( № 5 2002)

Есть в буддизме такое понятие — “корзина сутр”, то есть собрание преданий и притч, составляющих основу учения. В “драгоценной корзине” содержатся три драгоценности: Будда, Дхарма и Сангха — “три источника буддийских верований и практик”. Бодхидхарма — имя наставника в буддизме. Ну и так далее. Все это я вычитала во 2-м томе издания “Религиозные традиции мира” (М., 1996), но при обращении к “Мусорной корзине для алмазной сутры” много ясности мне эти сведения не прибавили. Должно быть, оттого, что, как извещают нас в начале и в конце этого буддийско-российского сочинения, писала его “короткоухая такса”, а консультировал “учитель Сюй-Юнь по прозвищу Порожнее Облако”. Подводя итог повествованию, автор благодарит консультантов и обращается к читателям: “Вот вам россыпь историй про моих стариков...” Истории нумерованы, как и полагается сутрам в корзине. Старики эти — лубочные прародители главной героини по русской линии, явленные из семейных апокрифов, а также ее деды и бабки и их приятели, проживающие сейчас (кто еще жив) в дачном поселке старых большевиков под Москвой близ станции Кратово Казанской железной дороги. (Короткоухой таксой главная героиня предстает временно и фигурально.)

Персонажи, изречения, ситуации дзэн прицеплены к этим историям, как мне кажется, из тех же соображений, из каких Мольер вставлял в свои комедии “турецкий” язык и “турецких” действующих лиц.

Во-первых, дзэн — это все еще модно.

Во-вторых, само такое сцепление — еще одна грань смешного.

В-третьих, помогает придать сюжету тот уровень легкомыслия и необязательности, который без усилий скрывает настоящие размышления юмористки, может быть, гораздо более сложные и нелицеприятные. В семейной саге Москвиной дзэн замещает собой тот объем, который у большинства “серьезных” авторов занят историей, идеологией и политикой. А у Гоголя и Булгакова — чертовщиной. Тематика “старых большевиков” пересекается с тематикой дзэн наподобие слов в кроссворде. Большевики по горизонтали, дзэн по вертикали. Основные термины пересечения: “просветление” и “превращение”. Без “превращения” Москвина — автор сказочный и своевольный — не может обойтись. Да и сама конструкция “корзины” — тоже свежая и модная придумка: тут и мелкое дробление текста, и неожиданные жанровые перепады, и непредсказуемое течение фабул сразу в двух-трех планах. “Так... рюши, банты, здесь узор; все это к моде очень близко”. Оглядитесь в электричке. Что у людей в руках? — кроссворды, сканворды.