Новый Мир ( № 5 2007)

Он пнул, разуваясь в сенях, ботинок. Конечно, не ботинок, а туфлю итальянскую. Остатки былых понтов донашивались медленно, поскольку он никуда не ходил. А одежда, ставшая на три размера ненужнее, вообще висела в шкафу, недовольная и топорщащаяся. Туфля подпрыгнула и встала как раз рядом со сброшенной ранее. “Спасибо”, — машинально выдохнул он. Его мучила одышка. На этом “спасибо” он как-то запнулся. Вернее, сознание отметило что-то необычное.

В самом деле, он стал часто говорить спасибо неодушевленным вещам: удачно закрытому и некапающему крану на кухне, оказавшемуся как раз под рукой переносному телефону, пледу, ловко и уютно укрывшему его с одной попытки.

Это, по-видимому, появилось с тех пор, когда он был в реанимации и сутками испытывал мучения от постоянных болей, терпел неподвижность в диализной палате или, с парой игл в венах, у себя в реанимации, когда часами капали растворы. Это появилось с тех пор, когда бывший друг-врач выкинул его из отделения (по распоряжению начальства, естессно) как бесперспективного больного подыхать где угодно, только не у него.

Слава богу, обезумевшая жена подняла матерых ребят, друзей по бизнесу, и он оказался в нужном месте. Правда, поздновато. Эти ожидания, несбывающиеся надежды, видимое разрушение когда-то мощного организма сломали его, сделали кротким и не способным хоть к какому-то виду борьбы или соперничества. Он замкнулся. Запретил звонить. Круг лиц, которые его могли видеть, составлял шесть человек. Дочери, жена, мать, теща. Правда, перед тем как он понял, что реально должен умереть, он составил списки людей, перед которыми был виноват, и самых близких друзей.

Они приехали каждый в свое время. Каждого он поблагодарил и у каждого попросил прощения. Кто не мог приехать, тех достал по телефону. Это принесло облегчение. В то же время гордыня, присущая ему от рождения, куда-то делась, сбежала, как старая крыса.

Тогда-то он и почувствовал вот это необычное сверхсмирение и способность благодарить все и за все. Небо — за то, что оно не хмурое, еду, которая поддерживала его силы, лекарства, которые снимали боль. Он говорил автоматически спасибо шприцу, когда удавалось без пузырьков набрать анальгетик.