Новый Мир ( № 5 2007)

мощней есть в мире и надрывней?

Зерно булыжного настила

топтал он поступью поэта.

Уж не фамилией ли было,

я вдруг подумал, имя это?

Он погружал в гипноз поверий

анализом статьи журнальной.

Нектарам — вкус земных материй

предпочитал. Он был —нормальный.

Средь наших супесей и взвесей,

где есть теперь такая должность —

поэзия,позор профессий, —

родившись, он свершил оплошность.

И вот его не видно больше.

Слух — что страдал, сражен певучей

стрелой, и умер. Но ведь боль же

бессмертна... Боль, родник созвучий.

 

Пробуждение

 

1

Дышишь. Однако ни вдоха

не слышишь, ни выдоха. Тишь

после переполоха,

открывшего, что и не спишь,

и не проснулся, а таешь,

истаеваешь меж сном

и днем. А из мыслей та лишь

жива, что всю ночь на слом

строил, а думал, в видах

вечности. Стонешь “ох”

на вдохе и “ах” под выдох.

И двинулось: выдох! вдох!

Ритм двудольный. Молитва

противу сна, за день,

в котором дышат без ритма

вечно — снег и сирень.

Тающий — и облетающая.

И, воздух хватая, рот

шепчет в выдох: “Когда еще...” —

во вдох: “...этот день придет!”

 

2

Голубь дворовый облюбовал мой карниз,

жестью бренчит, как первые капли ливня, —

в шесть-то утра, и все громче, все директивней.

Кыш, оборванец, слетай. А слетев, обернись.

Что ты наделал! Где теперь мои сны?

Всплыл пузырьком я из них, а ведь канул камнем.

Или и ты, скудоумный, уверен, как Гамлет,

что нам и в вечность они перенесены?

Как мне в фальшокна пройти и сквозь войны-блиц,

после которых мысли и мышцы свежи?

Как примириться с жизнью — не во дворе же

среди рябящих луж и кричащих птиц?

Или ты это, чтобы спасти меня

от невозврата, — бьешься, тот самый голубь,

лапы кровавя и клюв — пробивая прорубь

в жести замедлившего из-за ненастья дня?

Ах, да не в этом дело: видь их, не видь,

снов не убудет, если и прав был Гамлет.

Смысл только в том, чтоб ты реял, летучий кораблик,

чтоб трепетал. И не будем судьбу гневить.

*        *

  *

Мне снился Славинский. Когда-то

еще он приснится, балда?

Дружили мы некогда. Даты

забылись. Не помню, когда.

Мы были как братья — он младший.

Притонов курительных пыль

на лик его ангельски падший

садилась, на киевский стиль.

Со мной он порвал. Рассердился

на жизнь. Не простил старшинства.

В английский туман превратился,

в короткую порцию сна.

В компании грез-беззаконниц

две тени, сморгнувшие слизь

с ресниц, в паутине бессонниц

увиделись и разошлись.

 

Бумажный планер

Вырвали все лист из тетради! Спасибо.

Вдоль вертикальной сложили оси пополам!

Сделали наискось слева и справа по сгибу!

Низ — фюзеляжу, крыльям — трапеции, в хлам —

срезанный хвост! Навалились на подоконник!