Новый Мир ( № 5 2009)

“Мне кажется, у всех мировых бестселлеров помимо общечеловечности есть еще одна общая черта: внятность, прозрачность, последовательность ступеней, плотность письма и упругость сюжета, который развертывается, как хорошо сжатая и постепенно отпускаемая пружина. Боюсь, что именно этого миру не хватает даже в лучших книгах наших лучших писателей. Если есть вдохновение и разгон, то он ведет к распылению сюжета, к туману, длиннотам, отступлениям, шаманским повторам, кривым зеркалам, словесным глыбам и ухабам, „гениальному хаосу” (как в романах В. Пелевина, Д. Быкова, О. Славниковой и других хороших и лучших). Между тем мгновенная (да и вечная) классика есть прежде всего чудо формы, лишенной всяких излишеств. (Ну а если нет вдохновения и разгона, то и говорить не о чем.) Аморфность, слабое чувство дисциплины, преобладание гения над вкусом (две равновеликие эстетические способности) — вот, мне кажется, главный изъян отечественной словесности”.

См. также:Михаил Эпштейн,“Текстуальные империи. О писательском максимализме” — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2009, № 1.

Дмитрий Юрьев.Актуальность Христа. — “Русский Журнал”, 2009, 6 февраля.

“„Октябрьская революция” стала прежде всеготрагическим поражением христианской апологетики. Именно на поле апологетики развернулась главная борьба за народные души. „Попы все врали”, „Бога нет — это медицинский факт” — вся эта цепочка примитивных, но предельно жизненных формулировок, апофеозом которых стало более позднее „космонавты в космос летали, и никакого Бога там не видели”, поддержанная предметными лекциями о „жульничестве церковников”, — вот что было брошено против веры миллионов малограмотных православных жителей рухнувшей империи. К такой — возвращающей Церковь к накалу антихристианства первых, апостольских десятилетий — силе богоборчества православная Россия оказалась не готова. Слишком много лет — и веков — провело Православие под крылом Самодержавия, слишком многое переложила Церковь на плечи „кесаря” — пусть и вполне искренне верующего во Христа”.