Новый мир. № 6, 2002

Любая частичная модернизация орфографии насаждает противоречия и анахронизмы (а если полностью модернизировать орфографию, разрушится стих). Так, пушкинское притяжательное местоимение женского рода повсюду заменяется на ее, и только в рифме сохраняется ея: На крик испуганный ея / Ребят дворовая семья / Сбежалась шумно (7, XVI); ср.: С любовью лечь к ее ногам (1, XXXIII). То же с личными местоимениями женского рода во множественном числе. В рифмах принято печатать оне, а внутри строки — они: <…> И на могиле при луне, / Обнявшись, плакали оне (7, VII); ср.: <…> Они не стоят ни страстей, / Ни песен, ими вдохновенных <…> (1, XXXIV)[83]. В итоге пушкинская речь лишается регулярной грамматической формы, ея или оне на концах строк без подготовки воспринимаются как насилие над языком в угоду рифме, а заодно пропадают внутренние созвучия вроде: <…> Дв ножки!… Грустный, Модернизация всего одной орфограммы способна исказить и грамматику, и семантику, и поэтику подлинника[84]. Например, в именительном и винительном падеже прилагательные мужского рода в пушкинское время имели безударные окончания — ый или — ой. До некоторой степени они были взаимозаменимы: Пушкин мог написать ужасн ый день и ужасн ой часъ[85]. Но это не значит, что поэту всегда было безразлично, какое из окончаний выбрать. Если обратиться к «Евгению Онегину», то внутри строки мы, как правило, встречаем окончание — ый: добр ый прiятель (1, II), учен ый мал ый (1, V), бобров ый воротникъ (1, XVI), и только в рифме — ради ее графической точности — появляется вариант — ой: страсти нжн ой: вкъ мятежн ой (1, VIII), генiй величав ой: славой (1, XVIII), на сцен скучн ой: зритель равнодушн ой (1, XIX). Особенно показательны в этом отношении строки с двумя однородными прилагательными мужского рода, из которых одно рифмует со словом женского рода на — ой: Тутъ остовъ чопорн ый и горд ой (5, XVI; рифма: мордой); Отшельникъ праздн ый и уныл ой (7, V; рифма: мечтательницы милой); <…> Высокопарн ый <, > но голодн ой, / Для виду прейскурантъ виситъ <…> (7, XXXIV; рифма: въ изб холодной) — и т. п.

Осовременивание орфографии понижает точность рифмы: в одной лишь 1-й главе «Онегина» количество созвучий с несовпадением заударных гласных увеличивается в 6 раз. Поборники модернизации возражают, что произносились эти гласные одинаково, а «стремление к глазной рифме» Пушкину «было чуждо»: он, мол, обращал внимание не на буквы, а на звуки[86]. Но коли так, почему же поэт рифмовал по совту няни: въ бан и (5, X), слова: млад ова (7, LV), столицы: лиц ы (8, XXIV), хотя в середине строки, как мог, соблюдал орфографическую норму: Мелькаютъ лиц а передъ нимъ (8, VII)? Чем, кроме графической точности рифмы, можно объяснить такие дублеты: вперв ыя: прелести степныя (8, VI), но вперв ые: покои запертые (8, XXXIX); въ прежни лт ы: лорнеты (7, L), но въ наши лт а: поэта (2, XX)?

Модернизация окончаний порождает также проблемы другого рода. В «Онегине» под редакцией Томашевского Фонвизин — Сатиры смел ый властелин (1, XVIII), хотя во всех прижизненных изданиях напечатано: Сатиры смл ой властелинъ. Почти наверняка поэт говорил не о «смелом властелине», а о «смелой сатире»: чуть выше я писал, что, за редчайшими исключениями, прилагательные мужского рода в середине строки имеют окончание — ый. Согласно проведенным мною подсчетам, вероятность того, что в изданиях 1820 — 1830-х годов Фонвизин назван «смелым властелином сатиры», — меньше одного процента.

Есть еще место, смысл которого был изменен при модернизации этой орфограммы: <…> Или над Летой усыпленный, / Поэт, бесчувствием блаженный, / Уж не смущается ничем <…> (7, XI). Редакторы решили, что выделенный эпитет относится к слову поэт. Но тихой, спокойной, сонной Пушкину воображалась река забвения, как в стихотворении «Прозерпина» (1824): <…> Элизей и томной Леты / Усыпленные брега. Решающий довод о том, что в «Онегине» «усыпленной» названа Лета, нам предоставляет рифма:

<…> Или надъ Летой усыпленной
Поэтъ, безчувствiемъ блаженной,
Ужъ не смущается ничмъ <…>[87]

Прилагательное мужского рода в рифме оканчивается на — ой (блаженн ой поэтъ), и это верный признак того, что оно рифмуется с формой женского рода: «надъ усыпленн ой Летой» (иначе оба рифмующих слова имели бы окончание — ый).