Новый мир. № 6, 2003

Как все-таки оглушительно сменились времена. Закрывая книгу с перепиской Астафьева и Курбатова, отчетливо понимаешь: на нашем веку уже никогда не будет столь любима и боготворима русская словесность, не будет столь напряженного искания правды и такого братского сочувствия писателю в его каторжном труде и страдальческой жизни.

Дмитрий ШЕВАРОВ.

Новый век. Новая литература? Пролог. Молодая литература России. Сборник прозы, поэзии, критики, драматургии. М., «Вагриус», 2002, 432 стр

наступлением нового века невольно ждешь чего-то нового и от литературы. Оправдываются ли эти ожидания? На этот вопрос хотели бы ответить авторы сборника «Пролог», чьи произведения размещены на сайте молодежного интернет-журнала с тем же названием (ijp.ru). Они еще не известны широкому кругу читателей и живут в самых разных регионах России, но их творчество уже доброжелательно оценено мэтрами — редакторами ряда толстых журналов.

Идея сборника сама по себе заслуживает внимания. Что же касается получившегося продукта, то дать ему однозначную оценку довольно сложно. В него вошли очень разные тексты — не только по стилю и содержанию, но и — что самое главное — по качеству. «Неровно…», как говорят в таких случаях: рядом с яркими, талантливыми произведениями, такими, как «Остаток ночи» Рамиля Халикова или «Аисты» Яны Жемойтелите, а также с просто добротной, профессиональной литературой (например, «Айкара» Кирилла Тахтамышева или стихи Льва Болдова), существуют тексты, напоминающие скорее наброски или черновики («Ненормативная лексика» Ильдара Абузярова, «Сбросим Пушкина с парохода современности» Максима Свириденкова), или произведения, выполненные стилистически безупречно, но лишенные глубины («Эрнст и Анна» Ксении Букши, «Былина о богатыре Спиридоне Илиевиче» Сергея Чугунова и Романа Волкова), или же типично женская — в не самом лучшем смысле этого слова — литература (стихи Ирины Гореловой, Инги Кузнецовой, Галины Нерпиной, рассказ Натальи Щербиной «Перестук каблуков»). В общем, претензий к сборнику можно предъявить много, но будем судить по взлетам, а не падениям. Тот факт, что в сборнике представлено несколько безусловно талантливых авторов, очень радует. Кроме того, книга интересна еще и тем, что помогает определить проблемы, типичные для современной молодой литературы.

Начнем с «безусловно талантливых». Речь пойдет о рассказе «Аисты» Жемойтелите, романе Халикова «Остаток ночи» (точнее, отрывке из романа, напечатанном в сборнике) и эссе Евы Датновой «Возвращение на кухню». Невольно задаешь себе вопрос: что же в них общего? И тут же сам себе отвечаешь: их интересно читать… На смену текстам-ребусам, которыми так гордился постмодернизм, приходит нечто куда более читаемое. Весьма распространенным стало использование приемов массовой литературы. Поменялись темы, сюжеты. Конечно, особое место занимает тема любви, которую современные авторы пытаются раскрыть по-своему, по-новому.

Жемойтелите, например, берет за основу сюжет, напоминающий скорее триллер, но развлечь читателя — отнюдь не главная ее задача. «Аисты» — жуткий рассказ. Жемойтелите показывает изуродованные до абсурда человеческие отношения; она сравнивает своих персонажей с животными, лишенными человеческой сущности. Потрясающе описывает Жемойтелите любовную сцену: «…внутри машина была набита до отказа чем-то живым, ползающим по стеклу подобно улитке… ползающее по стеклу было массой голого тела». Единственным человеком, который способен мыслить, переживать, страдать, оказывается женщина-убийца — Оксана, которая убила, находясь почти в беспамятстве, своего мужа и его любовницу. Самое страшное, что окружающие вовсе не осуждают, а, наоборот, успокаивают и даже оправдывают ее (в том числе ее следующий муж — бывший муж убитой женщины, знающий о происшедшем). Но несмотря на это Оксана не может простить себе содеянное. Она спрашивает себя: «Что предпочтительней — суд мирской или суд Божий?» Вопрос этот, безусловно, один из самых актуальных сегодня. Достаточно посмотреть, например, программу «Окна», чтобы убедиться в чудовищной потребности современного человека поиграть в людской суд, готовый оправдать что угодно, и в совершенном непонимании того, что существуют некие высшие ценности. Жутко смотреть, как далеко заходит эта игра. Кажется, что напрочь утрачен истинный смысл таких понятий, как «жизнь», «смерть», «любовь», «долг», «совесть». И недаром Жемойтелите, едва введя в свое повествование тему любви, показывает, как приземляется и опошляется это чувство. Страшно звучат в конце рассказа слова Оксаниного мужа: «А там, глядишь, обживемся и заведем козу».