Нет-нет, у нее, конечно,на этодуху-то не хватит, не-ет, — да и каксделать это, как всё грамотно р а с с ч и т а т ь? чтоб уж наверняка — и
б е з п р о б л е м?.. А ну какобманешься? Покалечиться легче легкого —
и тут же тебя в утиль, в утиль, на раз-и: Софья Аркадьевна знаетоб этих местах, увы, не понаслышке — сама т у д а к француженке из первой своей школы сколько бегала! Той хоть и под девяносто было, и уж из ума почти выжила, а все одно — страшно: невозможный, до спазмов в горле, неизбывный великий страх — да что там страх: ужас — и вонь, вонь… от вони-то — никуда: запах лекарств накладывается на амбре выделений и, смешиваясь с хлоркой — вечной, неистребимой хлоркой, — уже преследует, настигает, душит, а потом вышвыривает тебяна воздух,где голова поначалу кружится — но то с непривычки, с непривычки…
Именно в минуты таких вот оглушений Софья Аркадьевна и начинала поминать Бога — лихом, лихом: почему д о п у с т и л, мол,не постарался, спустя рукава дел н а т в о р и л — а им расхлебывай теперь… Да и кто такой Бог, почему она о б я з а н а — кто обязал?! — любить, как пишут все эти кабинетные умники, «сакральную персонификацию Абсолюта»? Кто сказал, что Сущность, создавшая мир и миром тем управляющая (по мере сил, по мере сил… — поди с м а с с а м и-то управься, убить легче — вот и с л у ч а ю т с я «разрядки», барабанит пальцами по коленке Софья Аркадьевна, вот и тошнит-рвет шарик-то: жертвы и разрушения есть, жертвы и разрушения поражают воображение, жертвы и разрушения з а -