Новый Мир ( № 6 2010)

В то же время в обоих фильмах есть определенное противоречие. С одной стороны, царь выглядит безумцем; во всяком случае, таковым его должен воспринимать современный зритель. На самом деле Иван не был безумцем, просто он был очень средневековым (в общеевропейском смысле этого понятия) человеком: искренняя, даже истовая религиозность соединялась в нем с неукротимостью природных страстей, притом наихудшего свойства.

С другой стороны, исключительность фигуры Ивана микшируется; в политической истории России он предстает если не вполне нормальным, то, во всяком случае, очень характерным явлением. В одном из интервью Лунгин сказал, что Иван «заложил основы российского понимания власти, основы нашего общества» и что «его личность до сих пор присутствует в нашей жизни». У Эшпая сам царь говорит, имея в виду собственные зверства: «Так всегда было». И еще, обращаясь к боярам: «Умру я — друг друга перережете, реки крови прольете». Какое-то иррациональное зло рассеяно в воздухе, так что может сложиться впечатление, что и царь оказывается едва ли не жертвой. Неподкованный зритель вправе подумать, что резня составляла основное содержание русской политической жизни, как до Ивана, так и после него.

Историк А. А. Янов тоже плохо думает об Иване, но тоже не считает возможным выйти из его тени. В русской истории он видит «чудовищную спираль», почти «замкнутый круг — с той единственной разницей, что возвращение и начало следующего оборота происходит на более высоком уровне военно-промышленной сложности»[5]. Янов даже называет Грозного Иваном Бессмертным (замещение Кощея?).

А кто рискнет заглянуть в будущее, может прочесть повесть Владимира Сорокина «День опричника», где автор из материалов, оставленных опричниной и сталинщиной, слепил (не очень удачно) некоего собирательного монстра, одновременно смешного и страшного, и отправил его жить в 20-е годы текущего столетия. До которых уже, как говорится, рукой подать… Что ж, тогда —

 

И вкруг оси опишет новый круг

История, бездарная, как бублик?[6]