Новый Мир ( № 6 2010)

«Присмиреть на триста лет»

 

Как уже говорилось, пореволюционная ситуация складывалась таким образом, что Сталину объективно выпадала роль «народного смирителя». Но он прибег к средству, которое хуже самой болезни. В результате болезнь была загнана внутрь и при первой возможности стала выходить наружу. Явно такая возможность представилась в послесоветские годы. И самыми характерными чертами подрастающих поколений, похоже, стали внутренняя разнузданность и глубинная потерянность. Тому и другому способствует западная массовая культура. На самом Западе его «дурные сны» более надежно отгорожены от яви, ибо там сильна инерция цивилизованности и законопослушания. Чего нельзя сказать о нашем нравственно разлагающемся обществе.

Не в том ли выход из целого помраченного эона, чтобы вернуть прежние значения и прежний вес тому, что называется смирением?

Подлинно смиренным является человек, становящийся таковым, —

д о б р о в о л ь н о  испытывающий страх Божий. Чтобы прочувствовать его, не обязательно быть воцерковленным христианином. Потому что страх Божий, позволю себе такую формулировку, — это первичное оформление «детского страха», о котором писал Юнг. По его словам, «нам хорошо понятен страх ребенка и дикаря перед лицом огромного, незнакомого мира. Этот страх есть и у нас (взрослых людей. —Ю. К.), на нашей детской изнанке, где мы тоже соприкасаемся с огромным, незнакомым миром»[34]. Так что страх Божий — это не только страх перед Божьим судом[35]. Это и трепетное изумление перед величием Творца и Вседержителя (на что наводит уже одно только созерцание звездного неба[36]), способность «в безмерной разности теряться» (Державин), это ощущение собственной малости и преходящести, собственной нечистоты и неполноты, собственной греховности, наконец.

Испытывать страх перед «верхней бездной» естественно и нисколько не зазорно; скорее зазорно для взрослого человека испытывать детский страх или, скорее, страхи, которыми полнится современная массовая культура. Столь же естественно испытывать страх перед «нижней бездной», которую человек заключает в самом себе.