Новый Мир ( № 6 2012)

Что же получается? Легкоузнаваемые жанровые элементы способствуют коммерческому успеху — а зачастую и просто литературному, — но, как вы могли убедиться даже из наших кратких аннотаций, детектива в чистом виде так и нет, зато имеется множество жанровых «надстроек». Делаются порой очень интересные вещи — скажем, «Столп самодержавия, или 12 дел Ивана Карповича Пидипрыгоры» (2011) Владислава Ивченко и Юрия Камаева[40], цикл новелл, образующих своего рода мениппею: рубеж XIX — ХХ веков, агент киевской охранки, расследующий то политические дела (от бомбистов до мазепинцев), то сенсационные уголовные преступления, из которых может вынырнуть что угодно, вплоть до сюжета «Чужой против Хищника». В результате — перед читателем предстает этакий украинский Швейк, пародирующий саму идею ретроутопии… и вообще мемы массового сознания, как современные, так и столетней давности. Здоровый, позитивный и очень украинский постмодернизм, играющий буквально во все одновременно, — а жанровая модель вполне детективная.

Спорадические набеги на жанровую территорию предпринимаются постоянно: за детектив берутся то авторы хоррора (Наталья и Александр Шевченко), то маститый тележурналист (Юрий Макаров), то мелькнет в премиальных списках молодой автор и снова исчезнет; не говорим уж о творцах откровенного трэша (Ирэн Роздобудько). Проблема еще и в том, что в жанр нередко вторгаются люди, имеющие о нем и о его разновидностях самое смутное представление. Руководствуясь принципом «кашу маслом не испортишь», они могут затолкать в одну книгу убийство в закрытой комнате или действующую в тишине коварную отравительницу — и эффектную «голливудскую» погоню в финале. Как ни взбалтывай, а смешать это невозможно; в результате книга разлетается на клочки.

Показательно, что все более-менее успешные украинские детективы пересаживают западные модели на местную почву. Романы «из иностранной жизни» неинтересны ни читателям, ни писателям: лишнее подтверждение того, что массовые жанры играют свою роль в «национализации» культуры.

Между тем писатели, зарекомендовавшие себя в жанре, из него потихоньку дезертируют. Шкляр избрал стезю идеологической прозы, Кононенко — как пришла из женской прозы, так к ней и вернулась; и даже, казалось бы, несгибаемо верный детективу Кокотюха писал-писал криминально-боевиковые тексты, но и у него в последних книгах все сильнее сгущается мистическая атмосфера, вплоть до выхода за реалистические рамки.