Новый Мир ( № 7 2006)

— Нет уж, никуда ходить я не буду. Достаточно того, что с ним поговорит вдова Платонова.

А. Н. Арбузов не стал спорить. Он никогда не спорил по щекотливым вопросам, он просто высказывал свое мнение, оставаясь как бы в стороне. Позиция удобная, но, если вдуматься, очень правильная — особенно в условиях постоянно действующего шабаша в нашем Союзе писателей.

Когда “История лошади” была закончена и состоялась премьера, Алексей Николаевич снова содействовал моему приему в Союз, зная, что история с пьесами Платонова теперь оказалась перечеркнутой. На дворе шел год 1976-й.

Однако вернемся к периоду работы над “Бедной Лизой”. После читки на худсовете, прошедшей весьма успешно, я пришел в кабинет к Гоге, чтобы обсудить распределение ролей. На это ушло не более пяти минут.

Лиза — Людмила Сапожникова,

Мать — Нина Ольхина,

Эраст — Владимир Рецептер,

Леонид — Анатолий Пустохин.

Все эти фамилии были даны мне Георгием Александровичем, который, естественно, знал своих актеров лучше меня. Я попробовал было заикнуться, что мне хотелось бы на роль Лизы актрису “типа Чуриковой”, то есть красивую-некрасивую (Инна как раз умеет быть и той, и другой!), но главное — заразительную, немного грубоватую, “кондовую”, но с щемящей нежностью, которая прорывается сквозь грубость.

— Люся Сапожникова совсем не такая, но я уверен, вы ее увидите, Марк, и влюбитесь...

— Она вам наверняка понравится, — подбавила в тон Гоге присутствовавшая при всех важнейших разговорах Дина Морисовна. — Она прелесть. Вы видели ее в Поленьке?

Роль Поленьки — это “Мещане”, гордость БДТ. Я не мог оспаривать удачу Сапожниковой в этой роли и потому согласился.

— Есть ли юмор у остальных актеров? — на всякий случай спросил я.

— Сколько угодно.

В том, что не был обманут, я убедился еще по дороге на первую же репетицию. Взволнованный необычайно, я шел вместе с актерами в Малый зал, подымаясь пешком по лестнице. Вдруг слышу чье-то громкое бормотанье впереди себя. Ба!.. Да ведь это Ольхина бормочет — и во всеуслышание... Я, конечно, услышал, как было не услышать?..

— Так.. Ну, спасибо... Дошла, Ниночка. Вот тебе на старости лет...ссылкана Малую сцену. Теперь будешь до конца дней играть всяких Матерей, всяких старушек-бабушек... Это конец твой пришел, Нина. Вот, входи... Не зал, а черный гробик. В этом гробике твоя смерть, Нина!

Такого рода отменный юмор продолжался в течение всех первых репетиций.