Новый Мир ( № 7 2006)

Зато осенью репетиции возобновились. Но вместе с ними стали гораздо более частыми “несогласия” Евгения Алексеевича — он постоянно искал пустопорожних конфликтов со мной и довольно лихо преуспевал в этом. Хитрый, злонамеренный ход. Приемы общеизвестные...

Неожиданно он подвергал ревизии уже поставленное, уже закрепленное. При этом никакихпринципиальныхтворческих расхождений у нас с Лебедевым не было, — наоборот, все споры шли не по поводу общей трактовки, а под видом того, каклучше,как выразительнее и глубже прочитать на сцене Толстого.

Нокак,в какой форме это делалось! Вкакойатмосфере! Затягивание в говорильню, необоснованный крик,скепсис,неудовольствие всем и вся. Показная неудовлетворенность — мастерадолжныбыть невероятно требовательными к себе (аксиома), и вот, мол, смотрите, как мне всене нравится!Я бы назвал эту болезнь “гениальничаньем”, когда актер действительно озабочен не только тем, что и как он делает, но еще и тем, как это выглядит со стороны. Если Евгению Алексеевичу удавалось хорошо сыграть тот или иной кусок, он сам прекрасно это чувствовал, но ведь подлинный гений не останавливается на достигнутом, и вместозакрепленияначинались длительныеметания— отнюдь не с целью проверить точность уже найденного, а лишь для того, чтобы продемонстрировать... все ошибочные варианты.

Лично меня изнурял такой метод. Как говорится, пар уходил в гудок, а не в котел. Самолюбование в процессе творчества (“могу так, а могу и этак”) опасно прежде всего тем, что срывает план репетиции, постоянно уводит в сторону. К примеру, я заметил, что Евгений Алексеевичникогдане берет от меняпервоепредложение (а ведь я его тщательно готовил дома, и потому оно было продуманным и небеспричинным). Его устраивал пятый или шестой вариант, хотя он был явно хуже, менее интересен и убедителен. Тогда я придумал следующую уловку: придя на репетицию с готовым решением, я ни за что неначиналс него. Я начинал с чего-то другого, приблизительного, и когда наступала очередь № 5 или № 6, я выдавал заготовку, и она всегда “проходила”. Курьезно? Абсурдно?

Но было — так. Не один раз было. Происходила незаметная подмена истинного творчества на псевдотворчество, видимость труда оказывалась важнее его сути.