Новый Мир ( № 7 2007)

В поезде, конечно, как всегда, — бессонница. Все спят — я гуляю. Из тамбура в тамбур. А закрою глаза — все мне видится та странная выбритая собака. С чего бы это? Бр-р-р!

Ефим Бершин.

 

1 За книги 2006 года “Ручная кладь” и “Письма в соседнюю комнату. Тысяча и одно объяснение в любви” (“АСТ”; “АСТ Москва”) Вере Павловой в прошлом году была присуждена поэтическая премия “Anthologia”.(Примеч. ред.)

2 Ср.: “Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа” (Еф. 5: 33); ср. также: Быт. 2: 24.(Примеч. ред.)

Дух тяжести и стихия огня

Макс Фриш. Тяжелые люди, или J’adore ce qui me brule. Перевод с немецкого

Сергея Ромашко. М., “Текст”, 2007, 301 стр.

На всех известных мне фотографиях Макс Фриш — немолодой моложавый господин в очках и с трубкой в зубах или в руке, с выражением чуть удивленного веселого любопытства на полном лице. Умеренный гедонист, знающий толк в жизни скептик, изящный парадоксалист? Впечатление это обманчиво и применительно к зрелым или преклонным годам писателя, проницательного критика буржуазной цивилизации и западного “чувства жизни”, тонко анализировавшего потаенные импульсы и глубины европейской “псише” в ее персоналистских и массовых изводах. Но ведь был и он юн, как всякий человек. И эта небольшая книжка (французская часть названия означает “Люблю то, что меня обжигает”), выпущенная издательством “Текст” вдогонку четырехтомному собранию сочинений и множеству других публикаций Фриша на русском языке, — плод и итог юности знаменитого швейцарского писателя. Этим романом Фриш, тогда неприкаянный, мятущийся и мечущийся по жизни, пересек свою “теневую черту”, о которой писал Джозеф Конрад...

Впрочем, проза эта — совсем не юношеская по своей фактуре. Скорее она удивляет глубиной и зрелостью суждений, уверенностью повествовательного маневра, а главное — концентрированным присутствием в ней главных тем и мотивов, сопровождавших Фриша на протяжении всей его творческой жизни. То, что этот дебютный роман (еще более ранние и малоудачные повести не в счет) прочитывается нами сейчас, спустя много лет после знакомства с основным корпусом произведений автора, остраняет и просто переворачивает хронологическую перспективу восприятия. Все время хочется сказать: “Здесь мы снова встречаемся...”, тогда как нужно: “Здесь Фриш впервые...”