Новый Мир ( № 7 2010)

и Красное море, проплыть недавно прорытым Суэцким каналом, побродить по Константинополю — наследнику древней столицы Византии. Маршрут был так заманчив!

Надо отметить, что “по частям” он был уже освоен. Хотя Транссиба тогда еще не существовало, но конно-почтовая связь была уже давно. По Сибирскому тракту (“самой большой и, кажется, самой безобразной дороге во всем свете”) перевозились грузы, спешили чиновники и офицеры, ехали переселенцы, перегонялись каторжные. В Томске издавался “Сибирский дорожник”, где можно было почерпнуть разнообразные сведения, необходимые для путешествия, вплоть до расписания пароходов и расстояний между городами. Морской же путь из Черного моря до дальневосточных портов был проложен в 1880 году судами Добровольного флота, причем ходили они на регулярной основе, не менее семи раз в год, и рейсы объявлялись заранее, в начале года. Существовал и коммерческий маршрут, по которому сибирские купцы перевозили чай из Китая до Николаевска и даже далее по Амуру и Шилке до Сретенска.

Но Чехов, кажется, был первым, кто осуществил “сквозной” вояж (не считая, конечно, И. А. Гончарова, который в 1852 — 1855 годах прошел на “Палладе” “обратным маршрутом” — вокруг Африки в Японию, затем сухопутным путем зимой (!) через Охотск, Якутск и всю Сибирь вернулся в Петербург). Чехов ехал с “корреспондентским билетом” “Нового времени”, но за свой счет. Суворин предоставил солидный кредит, а писатель обещал посылать путевые очерки в счет частичного погашения долга. Представление о расходах дает, например, тот факт, что билет на пароход вокруг Азии стоил около 500 рублей, а наем дома на Садово-Кудринской, где жила вся семья (и где ныне музей А. П. Чехова), — 650 рублей в год. Кстати, семья сразу съехала из этого дома и к возвращению Антоши сняла более скромный флигель на Малой Дмитровке.

Ко времени отъезда Антон Чехов был уже известным — как говорили в те времена — беллетристом, обладателем престижной Пушкинской премии (пополам с В. Г. Короленко), автором многих рассказов, пьесы “Иванов” и ряда водевилей, пользовавшихся популярностью на российских подмостках. Как раз в тот год некто Кактус “приложил” успешного Антона Павловича в “родных” “Осколках” четверостишьем, заканчивавшимся так: “…Пишет сценки — как рецепты, / Ставит пьесы — как компрессы”.