Новый Мир ( № 7 2010)

Где-то тесно прижимались к склизкой холодной стене, где-то едва не на карачках продирались, но в конце концов достигли подземного озера. Оно радостно отразило все наши колыхающиеся огоньки и нас тоже. Мы ликовали — люди всегда радуются воде, особенно большой воде. Хотя разве это была большая вода — по сравнению-то с тем, что ожидало каждого из нас, если проехать по Алуштинскому шоссе еще двадцать пять километров!

 

Большая вода

Там, через двадцать пять километров — и через пятьдесят, если считать от Симферополя, — было море. Оно же встречало вас, когда отправлялись в другую сторону, на северо-запад. Каждый выходной (а выходные тогда были раз в неделю; суббота числилась рабочим днем) вереницы открытых грузовиков, в которых поперек кузова клались толстые обструганные доски, спозаранку покидали прокаленный солнцем, не успевший остыть за ночь душный областной центр. Одни держали курс на Алушту, где под прикрытием гор среди кипарисов и пальм сбегали к воде нарядные домики, другие тянулись в степную Евпаторию.

Конечно, юг был богаче и красочней, а от живописной дороги, которая вела сюда, захватывало дух, так кружила она. Возвращались подчас ночью, под крупными звездами, горланя песни и протяжно взвизгивая на особенно крутых виражах, — больше всех, разумеется, старались дети. И все-таки мне больше нравилась Евпатория. Какие тут были пляжи! Выскочив, озябший, из моря, я делал огромные круги, и хоть бы кто слово сказал! Накупаешься, наваляешься

в горячем песке, набегаешься (а сам все бросаешь “косяки” — не готовят ли женщины “стол”), и вот раздается подчеркнуто-обыденное, домашнее: “Мы-ыть руки!” Наконец-то! По щиколотку войдя в море, которое в те благословенные времена не было у берега бурым от тысяч ног, ополаскиваешь руки и, радостно дергаясь на ходу голым телом, сперва бежишь, а последние метры уважительно идешь к “столу”. “Осторожно, осторожно! — вскидывает руки бабушка. —

В песке весь… Как чушка”.