Новый Мир ( № 8 2004)

Хочется думать, что ссылки на фундаментальное единство французской культуры, или на случайные совпадения, или на избирательность моего восприятия уместны, но все же не полны. Музыки, между которыми нет и не может быть ничего общего, внезапно становятся чем-то единым, дойдя в своих устремлениях до предела, до опыта собственно звука как истины. И то, что, идя столь разными путями, музыканты в течение всего прошлого века возвращались к звуку (так, к примеру, идея обертонового строения и акустического звука как природной данности, с которой можно работать, присутствует в композициях А. Шёнберга и П. Хиндемита, Й. Хауэра и Э. Вареза, О. Мессиана и К. Штокхаузена), уверяет нас в ее, этой музыкальной гармонии, существовании.

1 Так, флорентийские “академики”, участники “камераты” графа Барди, трудами которых в 1600 году зазвучала первая “драма с музыкой”, считали новый жанр (в будущем — оперу) возрождением античной драмы.

2 Типичнейший “аутентичный” вариант хорала, на мой взгляд один из лучших, можно услышать в исполнении певцов хоральной школы Бенедиктинского аббатства из Мюнстера, Швейцария (запись 1982 года). Заметно, что певцы, исполняющие старинные православные церковные песнопения, пошли по этому же пути, достаточно послушать первые записи ансамбля “Сирин”.

3 Европейские классификаторы многочисленных исполнительских концепций хорального пения хотя и говорят о близости принципов Резникова ревизионистскому методу, признают за ним “именной” стиль.

4 Больше двадцати лет он обучает пению в Европе, в частности во Франции, в Швейцарии и Финляндии, где три его ученицы организовали в начале 90-х ансамбль “Vox silentii”. Вот уже одиннадцать лет подряд ведет он мастер-класс в Московской консерватории.