Новый Мир ( № 8 2007)

Первые полгода пролетели как во сне. Лето, осень… Я очнулся на картошке. Подшефный колхоз, дешевая рабочая сила. В поле нас вывозили на грузовиках. В обед приезжала походная кухня. Кажется, впервые за полгода мы оказались предоставлены сами себе. Ну, и разговорились с рядовым Гуровым из Киевского университета не про что-нибудь, а про поэтику модернизма. Молодой картошкой посыпались имена: Франц Кафка, Джеймс Джойс, Сен-Жон Перс…

Кажется, тогда я немного оттаял, словно бы очнулся. Огляделся, а вокруг люди. Тоже люди. На наш великосветский разговор подтянулась пара очкариков из Москвы — Гайсинский и Яловой. Должно быть, это выглядело очень смешно — изможденные солдатики, перемазанные в земле, рассуждают о влиянии Бергсона на Пруста, вспоминают о пирожном “Мадлен” и кусте боярышника из первого тома “В поисках утраченного времени”.

Гуров учился на философском в Киевском государственном, Яловой — в Бауманском, Гайс только-только поступил то ли на физико-технический, то ли на математический. Яловой походил на Чебурашку, а высокий и катастрофически худевший Гайс — на бухенвальдский набат. Очки ему сломали в первые дни службы, но, обладая золотыми руками, он скрутил распадающиеся диоптрии черной изолентой.

Специфика “ленинского прбизыва” оказалась на руку: все курсанты нашей роты вышли из институтов и университетов. Ну, почти все, за исключением, быть может, рядового животновода Колыбаева, отца четверых детей, скрипевшего во сне зубами. Сержантам Бороздину и Сабитову приходилось трудно: простые ребята из-под Свердловска и Уфы, они привыкли к совсем иным нравам. Ведь обычно если что не так — то сразу в лобешник. А эти…

Хитрые и непростые, кого ни возьми — тихий омут с чертями. Полная непроницаемость. Непредсказуемость. У правильного сержанта Бороздина даже обострение псориаза началось, а сержант Сабитов, которого вышибли из медицинского за неуспеваемость, поняв, с кем имеет дело, закомплексовал. Сделавшись еще развязнее и агрессивнее.

Чем, кстати, я однажды и воспользовался. После очередного мелкого прегрешения сержант Сабитов вызвал в зону отдыха (аквариумы, увитые плющом искусственного происхождения, два шатких кресла, самодеятельные пейзажи по стенам) моего соседа Галуста и устроил ему “разбор полетов”.