Новый Мир ( № 8 2009)

Огромна была игра Леонова. Едва ли не больше жизни…

Сталин в случае с Леоновым проявит себя сдержанно.

Вряд ли он понял и вообще мог поверить, что с ним могут так безответственно играть, даже если и увидел какие-то намеки на себя.

Прочитав роман, Сталин сделает единственное замечание: попросит Леонова перенести обильные и сложные комментарии, расположенные под чертой почти на каждой странице фантастических глав, в основной текст. С этой просьбой к Леонову специально приедет в Переделкино секретарь правления Союза писателей Александр Щербаков.

А Леонов отказался, упрямец.

Можно представить их диалог.

— Леонид Максимович, у вас все в порядке? Я говорю: вас Иосиф Виссарионович попросил.

— Я все понял. Я не могу исправить. Не буду.

И тут Сталин несколько оскорбится. Он не о многом просил ведь. Так, по крайней мере, ему казалось.

Но в понимании Леонова вождь зашел на ту территорию, где его власть не распространяется. Он просил его сделать хуже. А зачем делать хуже? Не стал.

 

6. Критика удивляется

В сентябре 1935 года начнется публикация романа “Дорога на Океан” в журнале “Новый мир”.

Маленькая деталь: когда в сентябре 1935 года постановлением ЦК ВКП(б) утверждался список советских литераторов, направляющихся в Чехословакию, то из списка (Алексей Толстой, Михаил Кольцов, Фадеев, Янка Купала и прочие) фамилию Леонова лично вычеркивает член Политбюро и Оргбюро ЦК, еще недавно второй человек в партии после Сталина — Лазарь Каганович.

И еще один факт: чуть позже, в том же году, заведующий отделом печати ЦК Лев Мехлис сказал заведующему отделом критики газеты “Правда”, что Леонов производит на него “омерзительное впечатление”.

(Спустя два года, в 37-м, Мехлис станет заместителем наркома обороны и начальником Главного политуправления Красной армии. Каких серьезных недоброжелателей наживал себе Леонов!)

Будто добрая к писателю звезда вдруг затуманилась, а взошла над его головой звезда нехорошая и холодная.

После выхода “Дороги на Океан” на Леонова вновь, удивительно дружно, навалятся критики. Роман разнесут в пух и прах — грамотные большевистские агитаторы тоже иногда умели читать между строк и, с чем имеют дело, чувствовали кожей.

Первые критические статьи вообще были выдержаны в хамском стиле; чуть позже тон сменился, и появились публикации хоть не менее жесткие, зато более вдумчивые.

Самую главную закавыку романа никто, конечно же, и не рискнул разгадать, а побочные, на вторых и третьих планах маяки разглядели.