Новый Мир ( № 8 2010)

1966 год я встречал у Габричевских, на Никитской улице. Но прежде чем отправиться туда, я поехал в Боткинскую больницу — навестить Ахматову, поздравить ее с Новым годом, каковой — увы! — оказался последним в ее жизни…

У Анны Андреевны я застал Симона Перецовича Маркиша. Ахматова, надо сказать, его любила и за глаза именовала “Маркишонок”.

 

Ахматова скончалась 5 марта шестьдесят шестого года.

Я в свое время подробно описал ее похороны, а теперь хочу упомянуть некое обстоятельство, которое ранее упустил. К ее гробу был доставлен венок от Татарской АССР, привез его человек в форме полковника Советской армии.

Я помню, с этим офицером довольно долго и дружелюбно беседовал Лев Николаевич Гумилев. Как видно, они обсуждали что-то свое, “евразийское”…

 

И еще немного на эту тему. Однажды у нас с Гумилевым зашла речь о стихотворении Алексея Толстого “Змей Тугарин”, Лев Николаевич знал его наизусть. Я помню, как он читал мрачные пророчества, которые “змей Тугарин”, “приплывший от Черного моря”, возглашает в Киеве, на пиру у князя Владимира:

 

И начал он петь на неведомый лад:

            “Владычество смелым награда!

Ты, княже, могуч и казною богат,

И помнит ладьи твои дальний Царьград —

            Ой ладо, ой ладушки-ладо!

Но род твой не вечно судьбою храним.

            Настанет тяжелое время,

Обнимут твой Киев и пламя и дым,

И внуки твои будут внукам моим

            Держать золоченое стремя!”

<...>

Певец продолжает: “Смешна моя весть

            И вашему уху обидна?

Кто мог бы из вас оскорбление снесть?

Бесценное русским сокровище честь,

            Их клятва: да будет мне стыдно!

На вече народном вершится их суд,

            Обиды смывает с них поле —

Но дни, погодите, иные придут,

И честь, государи, заменит вам кнут,

            А вече — каганская воля!”

<...>

Певец продолжает: “И время придет,

            Уступит наш хан христианам,

И снова подымется русский народ,

И землю единый из вас соберет,

            Но сам же над ней станет ханом!

И в тереме будет сидеть он в своем,

            Подобен кумиру средь храма,

И будет он спины вам бить батожьем,

А вы ему стукать да стукать челом —

            Ой срама, ой горького срама!”

<...>

Но тот продолжает, осклабивши пасть:

            “Обычай вы наш переймете,

На честь вы поруху научитесь класть,

И вот, наглотавшись татарщины всласть,

            Вы Русью ее назовете!

И с честной поссоритесь вы стариной,

            И, предкам великим на сором,

Не слушая голоса крови родной,

Вы скажете: „Станем к варягам спиной,

            Лицом повернемся к обдорам!””

 

Тут Лев Николаевич посмотрел на меня с некоторым лукавством и произнес:

— Змей Тугарин — это я.