Новый Мир ( № 8 2012)

Что мы знаем о Ростиславе Михайловиче — человеке, которому поручено повествование? Очень и очень мало. По сути, совсем ничего о его прошлом, о происхождении, семье, национальности, о его юности; кажется, она прошла в «городе на Днепре», однако это все. То же касается его возраста, что существенно; этому благополучному, довольному жизнью и самим собою мужчине, явно успевшему пожить на белом свете, но еще крепкому, как говорят — «в соку» («Я — массивный и дородный… в золотых очках, респектабельный и уверенный в себе»), — этому мужчине, похоже, порядком за сорок. Если описываемые в повести события происходят, как представляется, в начале 30-х годов, то у героя должна быть за плечами не такая уж короткая дореволюционная биография; показательно в этом смысле, что, мельком упоминая о своей учебе в университете, он называет егоПетербургским. Об этом отрезке его жизни мы не знаем ничего. Не знаем и многого другого. Где Ростислав Михайлович служит и служит ли (тогда еще по дореволюционной привычке нередко так говорили: «служит», «служба»), ведь в Комитете по охране памятников он лишь консультант по совместительству. Чем, собственно, занимается как искусствовед (кажется, он историк и теоретик архитектуры, но это лишь наша догадка). На чем конкретно зиждется его авторитет, какими научными трудами и практическими делами в сфере искусства и архитектуры он заслужил почтительное отношение к себе окружающих, даже тех, кто ему не слишком симпатизирует, тем более единомышленников. Впрочем, единомышленников —в чем?И на этот вопрос нет ответа.

Нам неизвестна даже фамилия героя, просто — Ростислав Михайлович. Единственный случай в повести — всем остальным персонажам даны фамилии, пусть условные, псевдонимы, но за ними угадываются реальные лица. У героя нет никакой фамилии. Что это означает? То ли Ростислав Михайлович настолько известная и легко узнаваемая личность, что имени вполне достаточно. То ли, напротив, фигура героя как бы выводится из плоскости реальных отношений, приобретает обобщенный, знаковый смысл, это не столько живой характер, сколько образ-концепт. Или «бесфамильность» Ростислава Михайловича — это синоним его «беспочвенности», этнической неопределенности, родового беспамятства?

Очищенный от всяких признаков диахронии, образ Ростислава Михайловича предстает в синхроническом, сиюминутном срезе, в автохарактеристиках, суждениях, реакциях, поступках. Приглядимся к некоторым из них.