Новый Мир ( № 9 2004)

Конечно, можно обменяться фотографиями или поговорить по телефону, но это, как ни странно, не всегда необходимо. Написанное слово богаче. Слово оставляет нам гораздо больше свободы. Мы можем представить себе нашего собеседника таким, каким нам удобно. Представить его более соответствующим тем словам, которые он написал на форуме.

Встретив человека, нам его еще нужно разговорить, а у него может быть плохое настроение. Он может просто по характеру оказаться молчуном, и нам не удастся вытянуть из него ни слова. А на форуме он будет говорить тогда, когда ему удобно, о том, что ему интересно. Он раскроется перед нами по собственному желанию, а не потому, что будет вынужден к этому разговору краткостью встречи.

Эндрю Томас с горечью пишет о том, что фотография матери — это только тень человека. Это — лицо без слов. Если человек очень близок нам, общение практически не вербализируется. С самыми близкими говорить, в общем-то, особенно не о чем. Здесь работают другие каналы передачи информации: взгляд и улыбка говорят настолько много, что словами уже трудно что-то существенное добавить. И в результате, когда человек уходит, ты смотришь на его фотографию, в отчаянии пытаясь припомнить его слова, и не можешь. А помнишь? Не помню. Почти ничего не помню. Солнце пронизывает березняк. Синее небо. Мы с бабушкой идем собирать “огоньки”. Оранжевые цветы по зеленому склону… Чем дальше — тем больше оранжевого… А ведь она рассказывала мне о своем детстве, о церковно-приходской школе, о том, как читала Писемского из приложения к “Ниве”... Много ли я помню из этих рассказов? Даже из тех, что слышал, уже будучи взрослым? Почти ничего. Речь умолкла.

Несчастный бесписьменный XX век! Век молчания! Век часов и телефона! Самого ненавистного мне изобретения человечества. Звонок врывается в твой мир, рвет ход твоих мыслей, разговор, требует ответа. Ничего не останется, сказанное слово смолкнет, а вот написанное…

Мир Интернета кажется ближе даже не XIX веку с его длинными обстоятельными письмами, а XVIII — веку романов в письмах, в которых письменное общение полностью моделирует и замещает невербальную реальность. Все, что мы читаем в этих романах, подано в виде прямой письменной речи персонажа и потому субъективировано и приближено к человеку — к читателю. Он читает чужую переписку так, как будто подглядывает через плечо. Конечно, роман в письмах строится по жестким композиционным правилам, сюжет строго просчитан. Но форма письма остается.