Новый Мир: Поколение Z

Я внимаю каждому слову. Слушаю эту историю уже раз на двадцатый, но каждый раз умудряюсь вычленить для себя что-то новое о родителях.

– Если ты просто был с ними в одном убежище – допытываюсь.

Папа снисходительно дергает уголком рта:

– Я не просто был с ними в одном убежище. Я был очень тесно знаком с твоими родителями, потому что встречался с Лили. Это была.. их дочь. Не родная, но так получилось. Твой отец спас ее от смерти.

– Он был героем? – уточняю, хотя и знаю конец этой истории.

Уже знаю историю их знакомства с мамой.

Горькая усмешка скользит на губах папы:

– Я бы не сказал. Он не был героем. Но это не мешало оставаться ему славным малым. Если он что-то и делал не так – то только потому что боялся смерти, как и все мы. Но знаешь что? К концу своей жизни он победил свой страх.

– Правда?

– Правда – кивает – он посмотрел ему в лицо и пожал ему руку. Он спас нас с тобой. Знаешь, может героем он и не был – но полагаю, таковым он точно умер…

Папа часто рассказывал о том, как восхищался их связью. По его словам – отец с мамой безумно любили друг друга, не смотря на то, что были фатально разными. Мама – душевная и чуткая, и отец – хладнокровный рационалист. Они будто бы дополняли друг друга, являя собой идеальную гармонию.

…я часто вижу их в тебе – говорит папа.

Мне пятнадцать. Я, нахмурив брови, оттираю руками ботинки.

– Их обоих.

Мне не нравятся разговоры о родителях.

Я слишком взрослый и самостоятельный, чтобы продолжать думать о такой ерунде. Есть вещи намного важнее этой.

Но папа все еще часто любит предаваться ностальгии.

Раньше мне это было интересно. Настолько, что я заснуть не мог, просыпаясь в холодном поту от одной мысли хотя бы на пару секунд познакомиться с теми людьми, что дали мне жизнь.

Я так много слышал о них и, черт возьми, как же мне хотелось бы их увидеть хоть одним глазком.

Пожать руку отцу, обнять мать.

Со временем это прошло.

Но только не у папы. Он беспрестанно заводит эту шарманку, словно кто-то запрограммировал его трындеть об одном и том же, пока мы оба не сойдем с ума.

Мне скучно.

Он мне надоел со своими баснями.

Надоело. Все надоело.

Мне пятнадцать и я хочу стать кем-то, помимо уцелевшего мальчишки из Убежища от двух «невероятных» людей. Святой Марии и Ван Хельсинга.

Фыркаю:

– Я это только я. И точка.

– Конечно – соглашается он, улыбнувшись еще шире – но даже злишься ты, как твой отец. Он был очень нетерпим. Помню, с какой настороженностью и подозрительностью он относился ко всем нам первое время. Особенно ко мне, когда мы начали проводить время с Лили. Так же хмурил брови, как ты. Так же чуть кривил рот, поджимая губы. И это был красный флаг.