Новый Мир

Охрана бдела до самого утра. Десятки людей настороже и во всеоружии охраняли две могильные громады спецпоездов. Ни одного звука, ни одного лучика света не пробивалось наружу из вагона, в котором Генеральный Секретарь и Первый Министр спорили до хрипоты. Временами Шетцинг срывался на крик и прикладывался к бутылке коньяка (хозяин вагона был запаслив и знал, когда время открыть кубышку), а Сталин невозмутимо слушал, вставляя едкие и точные замечания. Временами Сталин терял самообладание и начинал расхаживать, негромко ругаясь на незнакомом Шетцингу языке, а немец скрупулезно чертил графики и отмечал карандашом пункты. Словом, если бы кто-нибудь мог заглянуть в вагон и увидеть их, то он был бы весьма удивлен новой, невиданной ипостаси лидеров двух сильнейших евразийских держав. Но ничей взгляд не проник внутрь, и все, что произошло в вагоне, навсегда осталось в его немых бронированных стенах.

К утру они договорились. Шетцинг ругнулся напоследок и допил коньяк, как воду. Сталин пригладил усы, с отвращением отложив источавшую горечь трубку. Потом они долго, как мальчишки после уроков, собирали разлетевшиеся по всему помещению бумаги и листки. Тщательно, по листочку сжигая их в специальном лотке с вытяжкой.

— И все-таки, по-моему, это безумный план. Совершенно безумный, — произнес Шетцинг напоследок. — Слишком ново…

— Только так, — жестко повторил Сталин, — только так! Или вы будете воевать без нас.

Когда солнце выбралось из-за горизонта, окрасив вороненые стволы багряными отблесками, монтеры так же быстро, как собирали переход, разъединили составы.

Первым отошел пришедший с запада, отходя на запасную ветку, разворачиваясь в обратном направлении. Восточный тронулся следом, возвращаясь.

Глава 11

83-й истребительный полк 11-й смешанной авиационной дивизии должен был быть выведен из Франции еще в начале лета. Комполка Миргородский, получивший за недавнюю кампанию звание полковника, ждал перевода как манну небесную, ибо к нему помимо отпуска прилагался весьма вероятный перевод на дивизию, в один из внутренних округов. Делиться, так сказать, боевым опытом. Поэтому все проблемы немецких и французских железнодорожников воспринимались им как неприятное недоразумение. Спокойствия не добавляли и еженедельные указания сверху: не расслабляться, крепить боевую готовность и соблюдать бдительность.

— Гусев, документы по новой технике готовы? — как обычно зычно рявкнул комполка, утвердившись посреди столовой, как памятник нерукотворный.

Столовая в 83-м истребительном была местом сакральным, овеянным легендами и освященным традициями. Все полковое руководство подобралось из гурманов и любителей хорошо и плотно перекусить. Поэтому дела полковые вершились одинаково часто и в штабе, и здесь, в бывшем мануфактурном складе крепкой каменной кладки, одна часть которого была разделена временными фанерными перегородками под хознужды, другая заставлена аккуратнейшей шеренгой длиннейших столов, не крашенных, но гладко оструганных.

— Готовы, тащ полковник! — отбарабанил майор как на параде, всем видом выражая ужас и почтение от созерцания неземного лика начальства. Миргородского любили, несмотря на невоздержанность в речах и стремление приставить «мать…» к каждому слову. Новоиспеченный полковник материться умел и любил, но, в отличие от многих иных командиров, делал это беззлобно, для связности и выразительности речи, а не из желания унизить.

— Тогда что ты там ковыряешься! Тащи свои бумажки. В дивизии ждать не будут!

— Мне с вами ехать?

— А ты как думал, гусь лапчатый?! Кто «Яки» принимал, тот пусть за них и отчитывается.

— Я думал, что останусь за вас…

— Много думаешь. Развелось командиров, вашу мать. Эй, Андреич?

Замполит Павел Андреевич Минин оглянулся, оторвавшись от графика боевого дежурства, который изучал, как если бы на листе стоял личный автограф Сталина.

— Андреич, мы сейчас в штаб дивизии. Остаешься за старшего. Крепи боевой дух, присматривай за побережьем и чтобы никаких провокаций. Чтобы как в песне — на всякий ультиматум достойный дать ответ. Понял меня?

— Понял. Начну с политзанятий.

— Минин, Минин. Ты командиром остаешься, мать твою так и растак, или в читальный зал боевой полк превращать собираешься!? Сказано тебе, держать берег, как жену родную. За порядком следить! Конспекты погодят..

— Слушаюсь!

— То-то. Пошли, Гусев.

Ободрительно ткнув кулаком в живот зама, отчего Гусев вздрогнул, как будто от удара током, Миргородский решительно зашагал к заждавшемуся ГАЗ-67.

— Пархоменко, ты когда машину в порядок приведешь? Больше никаких свечей из штаба тебе не будет. Сломается, в припрыжку любимого командира повезешь!