Новый перевал

— Придется вам собираться в дорогу. Вот, читайте.

В радиограмме сообщалось о том, что члены нашей экспедиции, энтомологи и геоботаник, вышедшие из Бичевой на катере, застряли в пути. Ввиду мелководья катер не смог подняться выше Ударного. И вот они сидят в шестидесяти километрах отсюда, ожидая помощи.

— Надо как можно скорее спуститься вниз по Хору и доставить их в Гвасюги.

На следующий день мы снарядили бат. С двумя удэгейцами мне пришлось отправиться на поиски товарищей. Встреча произошла на берегу, около поселка Ударный. Высокая, плечистая девушка в синем комбинезоне и в белой панаме бегом спустилась к нам с крутого обрыва. Это была Надя Жданкина. Она бежала, неуклюже расставив руки и спотыкаясь о камни.

— Наконец-то! — звонко воскликнула она здороваясь. — А мы уже хотели пешком итти, но, говорят, здесь такие глухие тропы. — Она прищурилась и вдруг рассмеялась, подбодрившись и задорно откинув назад панаму. — Вы думаете, что я не дошла бы? Будьте уверены, еще как!

Девушка говорила искренне. Она не знала, что в огромных мужских ботинках ей будет нелегко итти.

— Как же мы уместимся в одной лодке? — задумчиво продолжала Надя, оглядывая наш бат.

Удэгейцы засмеялись.

— Вы, однако, невыгодный пассажир, — сказал Василий Кялундзюга, посматривая на девушку, — центнера полтора, наверно, весите? Да?

Надя смутилась.

— Что вы! Что вы! — и замахала рукой. — Юрий! Иди скорее! — Она нетерпеливо шагнула в сторону косогора.

Оттуда уже спускался вниз ее коллега Юрий Мелешко, молодой человек в таком же синем комбинезоне. На голове у него была белая шляпа-накомарник с откинутой назад тюлевой сеткой. Маленький ростом, худенький, рядом с Надей, пышущей здоровьем и силой, он казался еще меньше. Оба они были студентами Хабаровского медицинского института. Прикомандированные к нашей экспедиции, они имели задание разведать, нет ли в долине реки Хор переносчиков редкой и опасной болезни — таежного энцефалита. За плечами Юрия Мелешко был некоторый опыт практической деятельности. Он пришел в институт не со школьной скамьи, как Надя. До института он уже работал фельдшером. В нашей экспедиции, кроме научно-исследовательской деятельности, он исполнял обязанности лечащего врача.

— Ну, как там, все у вас здоровы? — спросил он в первую же минуту нашей встречи, потом заговорил о своей аптечке, о лекарствах, перемежая русские слова с украинскими. — Надо звать Андрея Петровича. Придется ведь все наши медикаменты, все имущество тащить сюда. Надя! — обратился он к девушке. — Иди позови Нечаева. Он там наверху, за поселком, цветы собирает.

— Да вот он!

На вершине косогора показался Нечаев. Он шел с гербарной сеткой в руках. Под его сапогами со стуком разлетались мелкие камни.

— Здравствуйте! — сказал он всем сразу и положил сетку на камень. В голубой спортивной безрукавке, полинявшей от солнца, загорелый, медлительный в движениях, он казался моложе своих сорока лет.

— Кто это? — спросил меня по-удэгейски Василий Кялундзюга.

Я сказала, что это наш ботаник Андрей Петрович Нечаев.

— Крепкий человек. Наверно, может итти пешком, — подмигнул Василий и стал вычерпывать воду из лодки.

— Итак, к нашим услугам единственная лодка? Бат, что ли, как вы ее называете? — заговорил ботаник, раскладывая на песке только что сорванные растения с таким видом, словно был у себя дома. — В этой лодке мы все, разумеется, не сможем подниматься. Так ведь? Лично я не претендую. Могу итти пешком. Главное, надо разместить вещи. Что вы думаете по этому поводу? — спросил он, не отрываясь от своего занятия.

Я сказала, что могу предоставить свой бат в распоряжение студентов. Нечаев поднял на меня взгляд.

— Значит, нам с вами итти пешком? Ну что же, давайте будем собираться.

Вместе с ботаником мы отправились в путь через тайгу, оставив позади лодку, медленно поднимавшуюся навстречу течению. Андрей Петрович показал в ходьбе завидную выносливость. За время пути, углубившись в лес, мы несколько раз теряли из виду наших лодочников, но когда прибрежная тропа приводила нас к реке, мы снова встречались с ними, вместе разводили костры на берегу, а потом двигались дальше, мокли под дождем, изнемогали от жары и опять мокли. Иногда, остановившись на отдых где-нибудь в тени, Нечаев заводил беседу на свои излюбленные ботанические темы. Он свободно оперировал латинскими названиями, знал поименно каждую травку и безошибочно мог определить, к какому виду или семейству относится то или иное растение. Андрей Петрович был научным сотрудником Дальневосточной базы Академии наук. Участие в нашей экспедиции представлялось ему делом интересным и важным, так как растительность Хорской долины еще не имела научного описания.

Когда мы подходили к Гвасюгам, грянула гроза. Лодочники отстали от нас где-то за колхозными огородами. Над лесом гремел гром. Потом ударил такой ливень, что с маньчжурского ореха полетели листья.

— Сколько же нам еще итти? — спросил Нечаев.