Новый порядок

Эстебан поднялся, потирая грудь. Убедившись, что всё в порядке, они ускорили шаг, временами себя прикрывая, пока не вышли за пределы фавел. Впереди небольшая полянка, установленная в полукруге трущоб, а посреди неё за искусственной речкой видится цель.

– Осторожнее, забыл! – Комаров остановил вперёд бегущего Эстебана, который тут же вспомнил, что к чему.

У самого монастыря, рядом с мостиком красуется смертоносное устройство – это длинная вытянутая пушка сребристого цвета, на тонкой ножке и подключённая к большому генератору. Эстебан вспомнил, как он возмущался – почему бы им не сесть здесь. Мол хорошее место, но потом ему объяснили, что тут автоматическая зенитная лазерная установка, которая и самолёт, и человека в пыль превратит.

Машина скрылась поодаль на низких высотах, прячась за башенками и высокими зданиями в трущобах.

– Давай, – грозно сказал Эстебан.

Комаров достал из-за спины небольшую трубу и закинул её на плечо. Пара секунд и её дуло со звуком хлопка выдало снаряд, со шлейфом густого дыма, отправившегося вперёд.

– Зенитка нейтрализована, – сказал Комаров смотря на оплавленную груду раскрошённого металла.

– Спасибо, старина, – радостно сообщил О’Прайс и тут же его голос стал более хмурым. – К вам гости.

Монастырь был впереди, к нему вёл небольшой искусственный мостик над вырытым прудом. Это огромный каменный храм, по бокам кельи и хозяйственные здания, всё это окружено низкой каменной перегородкой.

Сзади вновь сильно припирает ополчение и Эстебан, дойдя до моста, остановился. Он развернулся на сто восемьдесят градусов и выпустил последние обоймы в ополчение. Часть врагов у фавел слегла. Остальные же медленно стали подходить, пытаясь их прижать.

Самолёт быстро стал сближаться с землёй и О’Прайс снова занял место у люка. Его штурмовая винтовка разит без промаха, а ополченцы не способны в в него попасть из-за плавных мелодичных движений самолёта.

Монахи из двора стали разбегаться кто куда, не желая быть втянутыми в подобные переделки. Но Комаров зацепил одного, став расспрашивать с особым пристрастием.

– Здесь есть Марта Валерон?! – стал кричать Эстебан на новоимпермском, но монахи только убегали или не шли на контакт. – Отвечать, живо!

Но во дворе вскоре воцарилась пустота, только ветер колышет цветы и гуляет по каменному пастилу, трепля и травку. Монахи Южноамериканской Автокефальной церкви ушли в кельи, дабы воззвать с молитвами о спасении и разрешении ситуации.

– Qué estás haciendo aquí? Dejarnos solos! – вышел к ним один высокий старый мужчина в тёмной рясе и Комаров отпустил прошлого монаха; по отдалённым знаниям испанского Константин понял, что его просят удалиться отсюда, с пояснениями зачем он пришёл.

– Todo esta bien. Parece que vinieron por mi, – раздался другой голос и речь успокоения и мужчины увидели как ним навстречу вышла черноволосая чуть смуглая девушка, с тонкими чертами лица и красивыми выразительными глазами неописуемого сине-зелёного цвета в чёрном платье с длинным рукавом. –Я д-давно не-не слышала новоимперского. Кто вы и откуда явились?

– Мы пришли от твоего отца. Ты же помнишь его, – заговорил Эстебан, пока Комаров стоит рядом. – Данте Валерон.

– Да… отец. Я… я давно его не видела. С тех самых пор похищения, – Эстебан заметил, что в очах девушки сверкнули слёзы. – Я… я… не понимаю.

– Мы можем тебя к нему отвести, – Эстебан показал на самолёт. – Через столько времени ты встретишься с ним.

– Что?! – вскрикнула Марта. – Как!? Вы вообще кто!?

– Нет времени объяснять, – фыркнул Эстебан. – Мы рискнули жизнями, чтобы тебя вытащить! – давит парень. – Так пожалуйста, будь добра нам помочь!

– Постой, – пихнул его Комаров, разместив на земле чёрный диск и посмотрев на девочку. – Тебе есть с кем поговорить, – после этого он обратился к рации и нажал кнопку на диске. – О’Прайс. Веди её к галлопроектору.

Из материи света и пучков его стало собираться светло-синее изображение, пока не выдало фигуре человека. Прекрасная женщина с волосом под каре, но немного обезличенная из-за технических особенностей. Однако даже голографические глаза выражают боль и печаль.

– У вас гости! – кричит О’Прайс. – Целая рота ополчения.

– Вы тут разговаривайте, а мы их удержим, – Комаров махнул Эстебану, и они ушли в бой.

– Т-ты к-кто? – дрожащим голосом спросила юная девушка. – Я-я т-тебя не-не знаю, ено т-твоё лицо. Я его помню.

– Марта… – раздался голос из динамиков.

– Д-давно я не слышала э-э-этого им-имени.

– Я – Сериль. Твоя мать, – девушка положила на щёки дочери голографические руки, будто бы она была здесь, сама женщина разрыдалась.

– Я… я не верю. Как? Сер… Мать?

– Да… это я. Ты же помнишь меня. Мой голос, моё лицо.

– Да… мама.

Пока мать пытается убедить дочь в родстве, Комаров и Эстебан держат наплыв орды ополченцев, которые всё же решили или пленить нарушителей или убить.

– Мы их долго не удержим! – кричит Эстебан, подгоняя последний магазин в пистолет, прячась за каменным укрытием. – Проклятье, О’Прайс, сделайте что-нибудь прямо сейчас! Иначе нас тут и похоронят!

– Ждите. Мы вас заберём прямо оттуда.