Новый порядок

Тутепх сделал столь же короткое движение, и отбитый трезубцем стилет вонзился в стену. Больше никаких действий Синухет произвести не успел, даже топором замахнуться. Сзади на него с мявом прыгнула мелкая когтистая тварь, вцепившись в голую спину, а ещё спустя мгновение женщина, которую Синухет даже не принимал в расчёт, столь же стремительным кошачьим движением набросила на него одеяло. И последнее, что почувствовал тайный агент — сильнейший удар торцом гарпуна в голову.

* * *

— Я виноват, мой Повелитель. Я не сделал.

Лицо Себхака выражало огорчение. Впрочем, своему лицу начальник тайной службы мог придать любое выражение, так что на этот счёт Нармер нимало не обольщался.

— Подробнее, Себхак. Почему?

— Болотники догадались приставить к своему вождю хорошую охрану. Мой агент спешил, как ты понимаешь, и попался. Готовить же операцию по устранению этого Тутепха по-новой уже нет времени. Ты волен меня наказать, мой Повелитель. Но сделать уже ничего не удастся.

Нармер вздохнул.

— Разумеется, я не буду тебя наказывать, мой Себхак. Просто я ОЧЕНЬ огорчён, поверь.

Вот теперь в глазах Себхака промелькнул настоящий страх. Нармер чуть улыбнулся одним уголком рта. «Ночная гиена» очень умён, едва ли не умнее всех остальных сановников. Его не надо пугать, ни в коем случае. Он и так хорошо знает, что может последовать за огорчением Повелителя. Он будет стараться.

— Мы выступаем через шесть дней. Готовы ли люди?

— Да, мой Повелитель. Все двенадцать тысяч, как ты хотел.

— Отлично. Их поведу я сам, не обижайся.

Себхак замялся.

— Могу я задать вопрос?

— Да, мой Себхак.

— Что ты задумал, Нармер? Поделись. Если что, моя голова будет рядом с твоей на копьях болотников.

Нармер испытующе поглядел на начальника тайной службы. Мало кому могло сойти вот такое обращение — просто «Нармер». Пожалуй, только Себхаку да собственной жене, и ещё тестю.

— Обязательно поделюсь. Когда подойдём к границе Земли Папируса. А пока отдыхай, мой Себхак. Завтра у нас с тобой будет масса работы.

* * *

— … Мне неважно, можно или нельзя, Тинум. Это ДОЛЖНО быть сделано.

— Уж больно ты грозен, Тутепх — проворчал в досаде Тинум. — Прямо как Нармер…

— Чего? — поперхнулся Тутепх. Тинум смешался.

— Да это я так пошутил, не обижайся. Шутка такая, ну?

— Это плохая шутка, Тинум. Раз уж зашла о том речь… Сейчас решается судьба нашей Земли Папируса, наших детей и внуков, которые будут. И эту судьбу вы САМИ вручили мне на Совете. Так что не обижайся — мои приказы каждый должен выполнять, нравится это ему или нет.

— Но не за три же дня!

— Именно за три дня, а не за четыре или пять, Тинум. Воды Хапи спали окончательно, и нашествия можно ожидать со дня на день. Всё, иди работай!

Тинум развернулся и размашисто зашагал прочь, не сказав ни слова. Обиделся, подумал Тутепх. Но что делать? Война на пороге, а сколько ещё не сделано!

Огромный зал, двенадцать шагов в ширину и тридцать в длину, был непривычно пуст. Зал этот не имел колонн и служил обычно для собраний Великого Совета, когда зимние холодные дожди не позволяли проводить собрания на открытом воздухе. Солнечный свет попадал в зал двумя путями — через шесть узких окон-бойниц в торцевой стене за спиной Тутепха и шесть пошире, выходящих во двор здания, в стене напротив. Обширность и гулкость помещения почему-то угнетала Тутепха. Он перевёл взгляд на потолок, в который раз подивившись крепости строения. Вот ведь постарались же предки! Гладко отёсанные балки перекрытия, толщиной в туловище взрослого мужчины, лежали сплошь, тщательно пригнанные друг к другу. Балки были пропитаны смолой с примесью тонко растёртой малахитовой пудры, предохраняющей дерево от гниения и термитов. Стены были украшены росписью, изображавшей славные деяния предков, причём каждая фреска была снабжена поясняющей надписью. Деяния не отличались особым разнообразием — войны и набеги, набеги и войны, гордые надписи, сообщающие о количестве захваченного скота и количестве убитых врагов, и снова походы и войны… Маршировали рядами и колоннами загорелые воины в юбках, со щитами, сплетёнными из лозняка и обшитыми кожей, с топорами на плечах и копьями в руках, топтали поверженных врагов…

Вот почему так, подумал Тутепх. Люди живут, работают. Плавят и куют медь, мотыжат землю, сеют и жнут ячмень и эммер, ловят рыбу, пасут быков и овец… да мало ли дел у людей. И всё это как будто не в счёт. А рисуют войну, сеющую смерть и горе, разрушающую всё, что сделано с таким трудом руками человека… Воистину люди ценят и почитают Нейт больше самого Ра, если разобраться. А за что, собственно? Не потому ли только, что внушает она страх каждому, грозя отобрать всё, включая самое дорогое — родных и близких?