Новый психоделический ренессанс

«Разница в том, куда мы направляемся в этот раз», — говорит Рик Доблин. И Доблин хочет знать это. Гарвардский доктор философии и основатель Ассоциации мультидисциплинарных исследований психоделиков, некоммерческой фармацевтической компании, чья конечная цель — производство психоделиков, — Доблин на передовой этого движения. Последние 27 лет он работал над тем, чтобы правительство пересмотрело отношение к психоделикам, чтобы вернуть психоделики обратно в лаборатории и провести настолько убедительные эксперименты, которые заставят пересмотреть свои позиции даже самых упертых оппонентов. Доблин — 65-летний коренастый мужчина с вьющимися тёмными волосами, широким лбом и не сходящей с лица улыбкой. Его поведение напоминает завуча средней школы, но истории, которые он рассказывает, больше похожи на байки с праздника Burning Man.

Говоря «добиться этого правильным путём», Доблин подразумевает не только формальное разрешение на эксперименты, но и общее отношение к проблеме. «Мы проиграли первый бой из-за нашего высокомерия», — говорит он. — Тимоти Лири хотел раздавить истеблишмент с помощью ЛСД. Терренс Маккена говорил, что психоделики по своей сути противостоят культуре. Это было высокомерие. У них были совершенно романтические взгляды, но в то же время изоляционистские и отчасти самодовольные. Я пытаюсь побороть этот тренд. Я хочу, чтобы психоделическая медицина стала мейнстримом. Мой девиз: настройся, включись и иди в народ».

В тот день, когда я встретился с Доблином, сразу после завтрака в местной булочной мы вернулись к нему дому. Он живёт в Белмонте, Массачусетс, городе настолько причудливом, что соседний Кэмбридж, где расположены Гарвард и MIT, выглядят словно модернистские эксперименты. Бэлмонт — это тихий зеленый городок, наверное, последнее место на Земле, которое можно было бы назвать революционным. Но первое впечатление может быть обманчивым. Женщина останавливает Доблина. На вид ей недавно исполнилось 40, она хорошо одета, она как будто героиня постера о заботливой пригородной мамаши: «Рик, — кричит она, — вы видели тот чудесный вечерний репортаж о ЛСД по History Channel?»

Далее следует десятиминутное обсуждение текущей ситуации с психоделиками. Женщина очень осведомлена об этой проблеме. После того, как она уходит, Доблин рассказывает мне, что посещает одну из самых популярных церквей в городе. «А это, — улыбаясь, говорит он — жена раввина». «Кто?» «Я никогда не скрывал, чем занимаюсь. Это очень маленький городок. Все знают, чем занимаются остальные. Большинство людей рады помочь».

Доблин верит, что поддержка, которая у него есть, — это лучший вариант. «Она основана на знаниях, сострадании и социальной справедливости», — говорит он. — Синдром навязчивых состояний и помощь на последних днях жизни — очень сложные для излечения состояния, но исследования показывают, что психоделики могут помочь в обеих ситуациях. У нас есть иракские ветераны с тяжелым посттравматическим синдромом. Правительство не знает, что делать с этими людьми. Но терапия с использованием МДМА помогает и этим людям. Кластерная головная боль, которую называют за её силу и частоту «болью самоубийц», — ещё одна неизлечимая болезнь. Но её лечение с помощью ЛСД уже сейчас выглядит очень многообещающим».

Доблин обводит рукой окрестности: «Люди, живущие в округе, знают всё это. Белмонт — это маленькая часть будущего. Я много работаю над этим. Наверное, это единственный город в США, где не редкость — обсуждение психоделической терапии на родительских собраниях».

Мара скрипит зубами и смотрит на ангелов. Прошло больше часа после того, как она приняла экстази, и всё, что с ней случилось за это время, вовсе не было приятно. Боль усилилась. Её полуденная доза метадона не помогла. Сейчас час дня. Все в зеленой комнате начинают обсуждать варианты. Мара приняла 110 мг, что на 15 меньше стандартной терапевтической дозы. Обычно пациенту дают 125 мг, и 75 мг каждый следующий час. Алан думает, что дозу можно безопасно удвоить. Мара проглатывает следующие 110 мг МДМА и спрашивает: «Разве духовное преображение когда-нибудь было лёгким?»

Причина, по которой Мара верит в способность психоделиков вызывать духовные преобразования, связана с её личной историей и историей её матери, Мэрилин. Она родилась с врожденной травмой, известной под названиемpectus excavatum — впадина в груди размером с мяч от гольфа. Её органы были сдавленны, в то время как грудная клетка выпирала. В начале 1930-х Мэрилин встретилась с психотерапевтом и пионером психосоматической медицины Роном Курцом. Он предположил, что впадина — следствие скрытой детской психологической травмы. Освободите эмоции и впадина исчезнет.