Новый расклад в Покерхаусе

– Он действительно имеет право взять прием студентов в свои руки?

Старший Тьютор кивнул.

– Такова традиция, – мрачно ответил он.

***

– Им одно остается, – сказал сэр Богдер леди Мэри за чашкой кофе.

– И что же, дорогой?

– Сдаться.

Леди Мэри подняла глаза.

– Развоевался ты, Богдер, – заметила она, явно намекая на былой пацифизм супруга.

Но сэр Богдер был настроен далеко не мирно:

– На Совете еще не так пришлось повоевать.

– Не сомневаюсь, – ледяным тоном отозвалась леди Мэри.

– Я думал, ты одобришь. Поставь они на своем, колледж по-прежнему продавал бы степени, а женщин и близко бы не пускали.

– Избави Бог, я и не думала осуждать тебя. Я только удивляюсь, как власть меняет человека.

– Это уже давно известно, – устало отмахнулся сэр Богдер. Неизменное недовольство жены действовало на него как холодный душ. Всматриваясь в ее надутое лицо. Ректор порой недоумевал, что она в нем нашла. Наверное, он смахивает на жертву апартеида или на голодного нищего. Их счастливый брак продержался уже двадцать восемь лет.

– Оставляю тебя праздновать эту маленькую победу. – Леди Мэри поставила чашку на поднос:

– К ужину не жди, я дежурю в «Самаритянках».

Она вышла. Сэр Богдер вяло помешивал кочергой в камине. Все-таки к словам жены стоит прислушаться. Власть действительно меняет человека, даже если это власть над кучкой пожилых профессоров заштатного колледжа. И насчет «маленькой победы» жена права: она действительно не велика. Сэр Богдер смягчился. Не их вина, что они противятся переменам. Они рабы своих привычек. Им хорошо, они – Декан и Тьютор – холостяки, неудачный брак не подстегивает их. В сущности, они добряки. А их склоки и мелочная завистливость – от того, что они слишком много времени проводят вместе. А его мотивы? Корень их в его ущербности и задетом самолюбии. Надо еще раз поговорить с Тьютором, найти убедительные аргументы. Сэр Богдер собрал чашки, отнес на кухню и вымыл. Девушка, что помогает по хозяйству, сегодня не придет. Он надел пальто и вышел на солнечный по-весеннему двор.

***

Кухмистер лежал на кровати, уставившись в голубой потолок гостиничного номера, и мучился от дискомфорта. Кровать чужая, матрас слишком мягкий. Ему бы пожестче. Что-то неопределенное в этой комнате, что-то напоминающее шлюху, которую он когда-то взял в «Помпее». Назойливая угодливость привела к тому, что если сначала он воспринимал их свидание как коммерческую сделку, то в конце стал мучиться угрызениями совести. Так и номер. Ковер слишком толстый. Постель слишком мягкая. Вода в душе слишком горячая. Придраться не к чему, не на чем душу отвести. И Кухмистер обижался сам на себя. Он не на своем месте.

Памятники и музеи тоже действовали ему на нервы – и «Катти Сарк», и «Джипси Мот» <Яхта, на которой английский путешественник Ф.Чичестер в 1966-1967 гг. в одиночку совершил кругосветное плавание>. Они тоже не на месте, стоят на берегу, ребятишки по ним лазают, а притворяются морскими волками. Кухмистер не питал подобных романтических иллюзий, он никем не притворялся. Он просто отставной привратник колледжа. От богатства было еще тошней, оно оправдывало его увольнение, лишало законного права чувствовать себя обманутым. Кухмистер почти сожалел о триумфе в программе Каррингтона. Хвалить-то его хвалят, но кто хвалит? Сборище продажных писак, жужжат, как надоедливые мухи. Он не нуждается в их паршивых комплиментах.

Кухмистер встал с кровати и пошел в ванную бриться. Ему купили новую бритву и пену-аэрозоль. Из-за легкости бритья оно перестало быть священнодействием. Кухмистер надел воротничок, галстук, привел в порядок жилет. С него хватит. Он высказался, он посмотрел телестудию. Довольно. Пора в Кембридж. Проведут «Разговор по душам» без него. Он собрал вещи, уплатил по счету и двумя часами позже сидел в вагоне, курил трубку и смотрел в окно на плоские поля Эссекса. Однообразный пейзаж радовал глаз, напоминал болотистые равнины Кембриджшира. Теперь, если придет охота, можно купить там участок земли и выращивать овощи, как отчим. Нет, не придет охота. Кухмистер не хотел новой жизни. Он хотел вернуть старую.