Новый старый год. Антиутопия

А насколько пламенной, эмоциональной была его речь на Пленуме! Он припомнил бывшему генеральному все. И геноцид против русского народа, репрессии, в которых погибли миллионы россиян, и бездумную национализацию приватизированных предприятий, приведшую к еще большему развалу производства, и страх перед Западом, позволивший империалистам обобрать Россию до нитки. Даже захват террористами ядерного объекта в Обской области он обернул в свою пользу, преподнеся это событие как бунт доведенного до отчаяния русского народа. Весь Кремлевский дворец съездов стоя рукоплескал ему. Словно он не политический деятель, а какой-нибудь прославленный дирижер, мировая знаменитость. А он и есть дирижер. Только в подчинении у него находится не какой-нибудь там симфонический оркестр, а целая страна. И ее судьба отныне в его власти. А, может быть, и судьба всей планеты.

Так думал, откинувшись на мягкие кожаные подушки, Юрий Иванович Селин, генеральный секретарь Фронта национального спасения, пока его вез из Кремля домой по ночным московским улицам бронированный шестисотый Mercedes-Benz в сопровождении многочисленного кортежа охраны.

Тоненькой трелью залился мобильный телефон. Сидевший на переднем сиденье начальник охраны включил трубку.

– Юрий Иванович, – обратился он к генеральному секретарю. – Вас спрашивает доктор Назимов из Обска. Будете разговаривать?

Селин вальяжно потянулся, тряхнул плечами и лениво произнес:

– Давай.

Три дня назад, накануне Пленума, он сам позвонил этому молодому профессору и попросил его слетать в Обск, чтобы он проконсультировал его дочь. Хотя Назимову еще не было и сорока, но он уже давно защитил докторскую диссертацию и уже три года практиковал в клинике Четвертого главного управления Минздрава. Что для грузина, выросшего в горном азербайджанском селении, было весьма и весьма непросто. Он был не только блестящим врачом самого широкого профиля, разбиравшимся в любых тонкостях человеческого организма, но и состоял на службе в КГБ в звании подполковника.

Назимов был модным врачом в Москве. Среди сотрудников аппарата ЦК и правительства, а также членов их семей считалось престижным лечиться у него. Поэтому доктор был в курсе многих самых сокровенных тайн своих пациентов. В большинстве случаев он умел хранить врачебную тайну. Конечно, если это не противоречило интересам партии и государства.

Селин и сам лечился у Назимова. И когда Танюшка прихварывала, всегда вызывали Шалву Гурамовича. Он легко определял причину недуга и всегда выписывал именно такое лекарство, которое излечивало болезнь за считанные дни.

– Добрый вечер, Шалва, – тихим, но очень важным голосом произнес Селин.

– Здравствуйте, дорогой Юрий Иванович, – послышался в трубке восторженный бас грузина. – Я так рад за вас! Только что по радио передали сообщение. Наконец-то у нашей многострадальной страны появился настоящий хозяин.

– Оставь свои дифирамбы до лучших времен, – прервал его генсек. – Скажи лучше, что с Татьяной.

После некоторой паузы доктор посерьезневшим голосом сказал:

– Боюсь, что ничем не смогу порадовать вас, Юрий Иванович. Ее состояние очень серьезное.

– Говори яснее.

– Это не телефонный разговор. Тема для конфиденциальной беседы. Я завтра вылетаю в Москву…

Селин не дал ему договорить.

– Хорошо. Я вышлю за тобой машину в аэропорт. В десять утра я встречаюсь с послом Китая, а на двенадцать запланирована встреча с губернаторами. Между ними я постараюсь выкроить для тебя время.

– Считайте, что я уже в Кремле, в вашей приемной, – успел сказать врач до того, как хозяин страны отключил телефон.

– Эй, радиоактивные шантажисты, не вымерли еще? – снаружи послышался приглушенный окрик.

– Чего людей с утра пораньше будишь, полковник? – ответил ему Крутой и широко, от души зевнул во весь рот.

– Я вам почту принес. Там для вас есть хорошие новости. Как бы мне вам эти газетки передать.

– Ага! Сейчас, разбежались! Мы только вылезем из своего балагана, а твой снайперочек нас сверху, как котят, и пощелкает. Нет уж, почтальон Печкин, читай сам свои газетки, – отозвался Крутоложин.

– А радио у вас есть? – поинтересовались из‑за двери.

– У нас и портативный телевизор имеется. Почему о нашей культурной программе забеспокоился, полковник?

– Ну, если вы такие технически подкованные, то включите новости по «Маяку» и послушайте, что в стране происходит.

Тимофей включил транзистор. Оба партизана замерли, боясь даже вздохнуть, чтобы не пропустить что-нибудь важное.