Новый центр

Документ 7

Майор Клемент Ригби, бывший глава второй секции Интернациональных миротворческих бригад, возвращается в свою половину дома в Ливерпуле (Вултон)

?

Ригби: Да, это моя точка зрения, безусловно. Говоря rotten country, я не хотел сказать ничего плохого. Возможно, это неудачная формулировка. Несчастная страна, вот что было бы точнее. У них просто-напросто ничего не может получиться, у этих немцев.

?

Ригби: Постоянно впадают из одной крайности в другую. И демократы в том числе. Сразу — супердемократы. А потом снова суперпослушание. Они вообще всегда слушаются очень хорошо, им неважно кого.

?

Ригби: Нет, по-моему, плохие люди мне там не попадались, в том числе когда мы только приехали. Они тогда уже все сидели по тюрьмам, или убиты, или сбежали. Плохих людей во всем мире достаточно. Немцы тут никак не выделяются.

?

Ригби: В первые два года там мы время от времени иногда нарывались на какие-то группы отморозков, партизанами я бы их не стал называть, слишком много чести. Обычно безусая молодежь, лет двадцати. Потерянное поколение. Да, у немцев сейчас образовалось lost generation, должен я вам сказать.

?

Ригби: В общем и целом все уже утряслось, мне кажется. Хотя совершенно не исключено, что Генерал еще жив. Кто его знает, где он сейчас обретается и с кем. Но я считаю, что он больше не опасен.

?

Ригби: С 1940 года на нас никто не нападал. Вот поэтому нам остается одно: экспортировать наши солдатские знания и умения в Европу. В других частях света мы уже вряд ли сможем что-то сказать.

?

Ригби: Это просто семейная традиция. Мой отец был солдатом, дед и прадед — тоже. Дед мой был в Германии с 1945-го по 1949 год. Прадед был в Индии. Поскольку сыновей у меня нет, традиция, очевидно, на мне и прервется.

?

Ригби: Из-за достижения пенсионного возраста. Я 1974 года рождения, а на пенсию мы уходим в 55 лет.

?

Ригби: Ну, то, что все обычно делают. В саду буду работать. Вернее, у меня маленький такой палисадничек. Еще работаю в одной благотворительной организации, на общественных началах. Потом — наш стадион Энфилд Роуд, хожу на все матчи. Наконец-то у меня на это есть время. И я рад, что клубом сейчас снова владеет Англия. Кроме того, я еще мемуары пишу.

?

Ригби: Разумеется, договор уже заключен. Мне ведь есть что рассказать. Ирак, Афганистан, Греция, Италия, Фландрия, Германия… кое-что поднакопилось.

?

Ригби: Элинор может делать все, что хочет. Она очень смышленая и, мне кажется, уже сейчас одна из лучших в своей профессии. Ей нравится в Берлине, фирма ее успешно развивается. У нее замечательная квартира. Почему бы ей там не обустроиться?

?

Ригби: Да нет, здесь бы она в любом случае не осталась. Тут у нас ей делать нечего. Тогда она работала бы в Лондоне, в какой-нибудь фирме. Или, допустим, в Милтон-Кейнсе.

?

Ригби:: Этот правда. Ее бабушка, то есть моя мама, действительно была подружкой одного музыканта из одной ливерпульской группы, «Клэйтон Сквэас», они играли в клубе «Пещера». Она любила рассказывать об этом. Отца это нисколько не смущало.

?

Ригби: Да, сохранились. В не очень хорошем состоянии, поцарапанные, потому что моя мать бесконечно их слушала. На одной, 45 оборотов, если это вам что-то говорит, три вещи, запись прямо в «Пещере».

?

Ригби: Это 1965 год.

?

Ригби: Если, конечно, вам так хочется — ладно. Но предупреждаю, музыка слышна уже не очень отчетливо, акустика в подвале — сами знаете какая, ну и царапины…