Новый учитель (СИ)

Это сущая правда. Даже он сам порой сомневался в верности своей догадки. Вспоминая последний визит Глеба, Весницкий понял, что не заметил притворства в поведении парня.

"Не стану ничего предпринимать, посмотрю, подумаю, может и правда выдумал", - рассудив так, Павел Андреевич на некоторое время успокоился и стал ждать новостей из дома Астаховых.

...

- Тихий час, папочка, - окликнула Дмитрия санитарка.

Астахов, сидевший с Аней и пересказывавший ей разговор со знакомым Глеба, улыбнулся дочери.

- Так что ты не волнуйся. Завтра отсюда переведут в общее, а там мы договоримся и отправим тебя в новую больницу. Уже получше себя чувствуешь?

- Да, - ответила порозовевшая под вечер Аня.

- Ну и хорошо. Добрых снов.

- Спасибо, папочка. И поблагодари Глеба.

- Завтра сама поблагодаришь.

Они чмокнулись и Дмитрий ушёл. Глеб встретил его у выхода.

- Не успел!- всплеснул руками он.

- Не расстраивайся, завтра увидишься.

- Поедемте домой, - предложил Глеб. - И нам нужно отдохнуть - завтра много мотаться придётся.

Дмитрий кивнул. Глеб провел его к своей машине, застыл на месте.

- Знаете что, вы садитесь, а я все-таки сбегаю, вдруг пустят.

- Смотри их не разозли, - предупредил Дмитрий, устраиваясь на пассажирском сиденье.

- Не разозлю, - пообещал Глеб и побежал обратно, к больнице. Вернулся он минут через десять.

- Ну что, пустили?

- Да. Я на уши присел, мол, поздно с работы, пустил в ход всё своё обаяние, дежурная медсестра разжалобилась.

Глеб завёл машину, и они уехали обратно в деревню. Астахов не знал, что видел дочь в последний раз. Наутро девушка умерла.

...

Впоследствии Дмитрий часто рассуждал над тем, какой смысл люди вкладывают в простую фразу "как в тумане". До дня смерти Ани для Дмитрия это была лишенная смысла фигура речи. После - наиболее точное выражение собственных ощущений, испытанных им в тот период.

Когда его пустили в больничный морг, и он увидел свою белую, холодную дочь на столе, внутри всё сломалось. Дмитрий рыдал, выкрикивал проклятья, рвал на себе волосы. Его попытались увести, выволокли в коридор, там медсестра вколола ему какую-то гадость, от которой голова пошла кругом, а мысли стали путанными. Потом ему подсунули стакан, от которого несло валерьянкой. Глеб куда-то пропал, но по правде говоря, Астахов о нём и не вспоминал.

"Умерла, не вернуть. Жена, теперь дочь", - свербело в его мозгу.

Нужно было готовиться к похоронам, покупать гроб, венки, нанимать людей копать могилу, но у Астахова не было сил. Он утратил волю, позволил лекарствам затуманить рассудок, сидел на лавочке и пялился в стену. Именно белая больничная стена будет всплывать у него в памяти всякий раз, когда он будет пытаться вспомнить о смерти дочери. Он не знал, сколько он просидел, но видом своим Астахов напоминал умалишенного - пустые глаза, приоткрытый рот, слюна стекает по щеке, поникшие плечи. К нему подходили врачи, что-то говорили, он умудрялся отвечать впопад, но смысла слов не улавливал.

Расшевелил его Глеб. Бледный, испуганный он явился в больницу после полудня. О чём-то переговорил с врачами, Дмитрию сделали ещё один укол и заставили выпить вторую порцию валерьянки. Сонному Астахову помогли добраться до "Москвича", положили на заднее сиденье, где он, упираясь спиной и коленями в плотно закрытые дверцы, и задремал.

Когда его повезли, как довезли и вывели, он вспомнить не мог. В себя пришёл уже дома, лежа на постели, поздним вечером того же дня. Аню тоже привезли, она лежала в своей комнате на широкой лавке, которую Глеб достал неизвестно откуда. Со стороны могло показаться, что девочка спит. И если бы не громоздкий гроб, стоявший чуть поодаль, у стены, иллюзия была бы правдоподобной.

На этот раз Астахов не стал заливаться горючими слезами, просто сел над телом дочери, взял её руку, как день тому назад в больнице, стал поглаживать своими пальцами, целовать, тереться щекой. Девочку уже переодели в белое, поэтому Дмитрий старался не смотреть на неё. Он хотел обмануть сам себя, глядя на нагретую им ручку, поверить хотя бы на мгновение, что дочь спит. Ему это удалось, он слабо улыбался и не отводил глаз от крошечных пальчиков Анечки.

Вот сейчас она пошевелит ручкой, расчешет его непослушные волосы, обовьется вокруг шеи, прильнет к груди, сожмётся в комочек, снова станет маленькой, невинной девочкой, больше всего на свете любившей своего отца. Ему стал слышаться голос Ани, он отзывался, разговаривал с ней, рассказывал какие-то несуразности, неинтересные, сто раз слышанные дочерью истории из своей жизни.

Потом к нему кто-то подошёл из-за спины, положил руку на плечо.

- Митя, хватит, не мучай себя, - донёсся голос сестры. Когда она успела приехать, кто её пригласил, так и осталось для Дмитрия загадкой.

Сестра увела его от тела дочери, сунула третий стакан с тридцатью каплями валерьянки, заставила выпить и, поцеловав в губы, уложила в постель, попросила постараться уснуть. Беспомощный, как ребёнок, Дмитрий слабо кивнул и закрыл глаза.