Новый Вавилон

— Прошу меня простить, президент и, э-э, Пангайя… Убийца, изгои, подпольные телепортеры… Возможно, было бы разумнее отменить церемонию празднования столетия? Новый Вавилон… Что, если просто…

Пангайя снова опередила отца и заговорила — горячась, торопливо:

— Нет, майор! Вы слышали, что сказал мой отец? Земляне нуждаются в символах. Убедительных, ярких. Если они перестанут чувствовать, что принадлежат к единому миру и единому народу, то постепенно начнут создавать закрытые сообщества. И все придется начинать сначала! Вот что я вам скажу, Артем Акинис: случившееся двадцать лет назад несчастье усадило меня в это кресло, и я живу, разрушая барьеры, строю открытый мир. Отказаться от празднования значило бы уступить этим людям, страху и отречься от всех достижений человечества!

Страстность Пангайи впечатлила Артема. По большому счету она права. Он, как и другие жители планеты, забыл, до чего трудно далась человечеству свобода перемещений. Ученые, пионеры квантовой физики, философы-утописты сражались, чтобы победить прежние взгляды на мир, чтобы лично он мог бегать по утрам в Тасмании, Исландии и Андах!

Президент Немрод улыбнулся и посмотрел на запястье, давая понять, что беседа окончена.

— У меня все, майор. Задержите убийцу и найдите журналиста.

— Сделаем все возможное, — ответил Артем.

Он коснулся нефритовой черепашки, набираясь смелости для последнего вопроса.

— Лейтенант Диоп только что сообщил мне новую деталь. На стволе одной из плакучих сосен рядом с отелем Тане Прао кто-то совсем недавно сделал надпись. Скорее всего, это был Хан.

— Какое слово он вырезал?

— То же, что на кокосовой пальме в Тетаману. «Питчипой».

Часть III Потерянные миры

Не существует никаких ограничений свободного передвижения индивидуумов.

Статья 3 Всемирной Конституции от 29 мая 2058 года

31

Музей Передвижения, Амстердам

— Где мы?

Лилио смотрел через иллюминатор ангара на удивительный город, раскинувшийся вокруг них, — высокие узкие дома пряничных цветов под экстравагантными крышами стояли, тесно прижавшись друг к другу, вдоль холодной воды канала Сингел.

— В Амстердаме, — ответила Клео. — В Музее Передвижения, где я регулярно бываю с учениками. Никому не придет в голову искать нас тут.

Клео выключила планшет, послав сообщение матери, потом спокойно открыла окно и швырнула его, как фрисби, в воздух над мощеными улицами. Планшет крутанулся в сером небе и по идеальной дуге упал в Сингел.

— Теперь не вычислят, где мы сейчас.

Лилио улыбнулся и направился в главный зал по следам мышки Юки, нарисованным на полу розовой краской, остановился перед красным автомобилем. Феррари 430 Scuderia 2007 — сообщала табличка.

— Спасибо, — произнес он, когда Клео присоединилась к нему, — спасибо, что вернулись проститься. Понимаете, Клео, я должен продолжать. Нужно найти изгоев, встретиться с ними, записать свидетельства их существования и показать миру. Я… я за это в ответе. Демократия не может иметь в фундаменте бомбу замедленного действия в виде такого секрета.

Лилио уже держал руку на запястье, указательный палец касался кнопки чужого телепортера.

— Могу я попросить вас о последней услуге, Клео? Полицейские найдут ваш планшет, достанут со дна канала. Не беспокойтесь, вам они ничего предъявить не смогут, хотя крови попьют. Сумеете их задержать? Соврать — чуть-чуть, чтобы я успел скрыться?

Он перевел взгляд на «форд гран торино» 1972 года, ощущая волнение пополам с разочарованием. Лилио, как наверняка и Клео, в детстве смотрел старые детективные фильмы, больше всего восхищаясь сценами погонь. В мире больше не производили горючего, и ни одна машина не могла сдвинуться с места, разве что ее станут толкать вручную. Лилио повернулся к Клео, явно надеясь на поцелуй.

— Мы еще непременно увидимся, в наше время нет ничего проще. Мы…

Перед ним стояла строгая учительница, явно намеревающаяся устроить выволочку нерадивому ученику. Куда только подевалась милая девушка! Она погрозила пальцем и заговорила не терпящим возражений тоном:

— Слушайте внимательно, господин де Кастро, и не смейте перебивать! Подростком я водилась со сверстниками, которые больше всего на свете любили прыгать с самых высоких скал вроде Кит-Рока, Этрета, Двенадцати Апостолов или Пылающих, телепортируясь в последнюю секунду, еще миг, и прыгун разбился бы о камни. Я же была трусихой и ненавидела все это. Ненавижу такие игры и сейчас. Я просто сидела с книжкой и наблюдала. Я ненавижу футбол, телепортацию в заброшенные мрачные города и ночевки на чужих виллах с джакузи. С момента нашей встречи я исчерпала все свои запасы готовности к риску. Я перешла все границы. Зачем? Ради поцелуя со звездным репортером, чтобы после этого вернуться домой и рассказать мамочке о пережитом приключении?

Лилио привалился к кабине маленького двухмоторного самолета «Латекоэр» и тяжело вздохнул.